Юрий Благов - Аншлаг [Рассказы о цирке]

— Значит, так… — начал он. — Я выйду на манеж в обычном своем костюме, а ты спросишь, далеко ли я направляюсь? А я отвечу, что иду на Такелажную улицу. Понял?.. Затем я уйду в центральный выход и вернусь обратно.

— Ну и что?

— А вот что… там неогороженная стройка, и я появлюсь в таком виде, — и младший брат, сбросив с себя одеяло, предстал забинтованным с головы до ног.

Всю дорогу Гурий Иванович крутился на верхней полке как вентилятор. Внизу тарахтела базарная компания, то и дело пополняясь за счет других купе и даже других вагонов. Галдеж, дым, духота распаляли его злость.

Какого черта, досадовал он, композитору или писателю Союзгосцирк оплачивает самолет, а он, штатный режиссер, должен мучиться в дымном купе?! У них командировки, видите ли, творческие. А у него?..

Тут следует пояснить, что цирковые режиссеры подразделяются на стационарных, восседающих в кабинетах с табличкой «Главный режиссер» (даже если неглавного нет!), и передвижных, которые вечно в дороге. К последним принадлежит и Гурий. Он ставит в разных цирках парады-прологи, принимает новые номера, обновляет старые, а также выполняет поручения чисто административного характера. Так было и на сей раз.

Нарядный перрон в Тбилиси, встречая московский поезд, бурно колобродил, и одна только группа оставалась без движения: трое юношей и пожилой мужчина. Это были артисты цирка.

Пожилой, чья физиономия лучилась веселыми морщинками, значился на афише Алексом. Он был антиподистом. Антиподист — это жонглер, который подбрасывает и ловит предметы не руками, а ногами. К тому же жонглер кидает стоя, реже — сидя, а антиподист — лежа на специальной подушке. Впрочем, это скорее валик, который в цирке называют «тринкой».

Сейчас Алекс, увидев режиссера, на весь перрон завопил:

— А вот и Гура, у которого красивая фигура!

Антиподист, конечно, мог называть Гурия — Гурой, поскольку много старше его, однако фигура тут ни при чем. Алекс, влюбленный в рифмы, находил у всех цирковых Юр, Шур и Мур красивые фигуры, а «Гура» был просто находкой — рифма ведь точная!

На четырех артистов и одного гостя оказалось две машины, и начался спор, куда режиссера усадить. В конце концов он очутился рядом с Алексом, глядевшим на него с тихим обожанием. А Гурий то и дело отводил глаза в сторону.

Представление поначалу порадовало его.

На манеж вышли два молодых человека, скромных и элегантных, причем один просматривал на ходу иллюстрированный журнал. Его, партнер, как бы извиняясь за бестактность товарища, забывшего о зрителях, попробовал было журнал отобрать. В ответ партнер взмывал вверх, опираясь одной рукой ему на голову, и продолжал читать в таком положении. И во всех других позах верхний чтения не прерывал. Лишь в самом финале журнал был отобран, и тогда оба пошли с манежа, читая его на ходу с таким видом, будто и не вложили в только что показанные трюки ни малейших усилий.

Гурию предстояло подписать акт о приеме этого номера, и он с удовольствием аплодировал вместе со зрителями.

Но вот на манеже прозвучало:

— Антиподист Алекс!

Не по годам резво выбежал антиподист. В камзольчике малинового цвета с золотыми нашивками, в туго облегающих штанишках, в чулках и туфельках. Цирковые прожектора весело заиграли на его набриолиненной голове. Щечки Алекса были розовыми, губки красненькими, улыбка не сходила с лица. Сняв камзольчик, под которым была шелковая рубашка с огромным, каким-то детским бантом, Алекс лег на тринку, поймал ногами доску с изображением бубнового валета и кидал эту карту очень долго. Потом принялся за папиросу величиной с фонарный столб, вслед за ней начал подбрасывать барабан с изображенной на нем лирой, и это уж показалось просто нескончаемым. Зрители начали переговариваться между собой и смотреть по сторонам, а это плохой признак.

Конечно, Алекс для своих лет хорошо выглядел, но его портили старомодные манеры и заискивание перед публикой. А средневековый темп, в котором он работал, напомнил Гурию футбольный матч ветеранов, когда комментатор успевает называть не только фамилии атакующих, но также их имена и даже отчества!

Удалился антиподист под снисходительные аплодисменты, вызванные уважением не столько к его мастерству, сколько к возрасту.

А после представления возбужденный Алекс повез Гурия, молодых акробатов и еще несколько человек в «свой» духан. Две цирковых машины долго петляли по горной дороге и наконец возле какого-то кособокою здания остановились.

Гурий давно не посещал духанов и не сразу разобрал, настраивают музыканты свои инструменты или уже играют. Зато Алекс сразу почувствовал себя как дома. Он принялся горячо объяснять официанту, чем следует потчевать московского гостя, а потом, не выдержав, сам побежал на кухню и вернулся с толстым поваром, которого счел нужным представить режиссеру. Вскоре стол запестрел всевозможными лобио, цыплятами табака, сациви, разноцветными соусами, приправами и, естественно, бутылками.

Алекс принял на себя обязанности тамады.

Кочевая жизнь цирковых артистов приучила их чувствовать себя в каждом городе так, будто именно здесь они прожили всю жизнь. Гурий без труда убедился, что молодежь к Алексу относится с огромным уважением, и, очевидно, не зря. Каждому он в свое время помог: кому рублем, кому советом, а всем вместе — рыцарским своим отношением к работе, которого при всем желании отнять у него нельзя. Однако это только усложняло задачу, с которой Гурий приехал.

После ужина он предложил для моциона спуститься из духана пешком. Увы, его поддержал только Алекс, а молодежь села в машины.

И вот режиссер с антиподистом остались наедине. Перед ними сверкал своими бесчисленными огнями красавец город. Можно подумать, будто он никогда не спит!

— Гура, мне надо с тобой серьезно поговорить…

«Ага, видимо, почувствовал что-то…»

Но до чего же не хотелось Гурию в этой сказочной красоте огорчать Алекса!

А тот набрал побольше воздуха в легкие и сам бросился в атаку:

— Гура! Долго ли в главке будут издеваться надо мной? А?..

— В чем дело? — вздрогнул Гурий.

— Почему меня не приглашают в Москву? — завизжал Алекс. — Я тебя спрашиваю! По-че-му?!

Гурий опешил. А наступление между тем продолжалось:

— Там теперь три цирка — зимний да два летних. И ни в одном из них мне не находится места? А? Скажи своему начальству, что я этого не потерплю!

«Ю-ю-ю!!!» — поддержали Алекса эхом задремавшие было горы.

Но тут подъехали цирковые автомобилисты.

В гостинице Гурий спал не лучше, чем в душном купе.

Что же все-таки делать с Алексом? Неужели он, режиссер, творческий человек, не способен ни на что другое, кроме как предложить старому артисту уйти на пенсию? А ведь именно это Гурию и поручили…