Владимир Сергеев - Непредсказуемый Берестов

Женьке, конечно, приятно, что он — исключение. И хотя мальчишка скромно опускает глаза, Урынбаев смотрит на Женьку и хитро улыбается.

Связисты поочередно тискают Женьку, но вопросов не задают: и так видно, что они рады ему. А Генералов суетится, машет руками, старается всех сразу перекричать:

— Все готово! Прошу к столу! Прошу к столу!

Пока рассаживались, повар сообщил:

— Коронное блюдо сегодня — котлеты де-ва-ляй! Вместо курицы картошка специального приготовления. С корочкой!

Все засмеялись, захлопали в ладоши, а Генералов верен себе:

— Задаю всем вопрос…

— Дядя Боря! — смеясь, кричит Лена. — Мы же договорились!

— Все! Молчу. Живите сто лет, дорогие девчата!

И снова все зааплодировали.

Ели по-армейски, молча и быстро. Привычка. Что выше привычки? Еще не успел закипеть большой пузатый чайник, а стол был пуст.

— Генералу! Ура! — закричал Коля Якименко.

Связисты оттаскивают стол к стенке, а Катя уже крутит ручку патефона, все время почему-то поглядывая в окно.

Что-то очень знакомое коснулось Женькиного слуха. Далекое, довоенное… Музыка! Такой музыки он не слышал целых сто лет, последний раз — в Москве, по радио… Что это? Песня? И перед глазами появляются вдруг открытые окна, выходящие в знакомый московский дворик, парочки в палисаднике… Конечно, это оттуда! А мужской голос поет:

В молчании кружатся бойцы, неуклюже, угловато, а с какой радостью и старанием!.. Саша танцует с Леной, Жора с Колей, с Генераловым Волков. Урынбаев не танцует. Задумчиво смотрит он на окружающих. А у Женьки — одни воспоминания в невидящих глазах… Все сразу всплывает в памяти, становится грустно…

Вдруг к Женьке подскакивает Катя. Подхватила его и кружит.

— Женечка! Это же вальс!

А Женька боится наступить Кате на ногу и оттого делает широкие шаги, и получается у него очень по-медвежьи, а Катя — ох уж эта Катя! — все сильнее прижимает Женьку к себе, и тот чувствует тепло ее красивого тела, ее руки, ее упругие ноги… А она еще спрашивает шепотом, касаясь губами Женькиного уха:

— Женечка, у тебя девушка есть?

— Есть, — совершенно серьезно отвечает Женька.

— Да ну? — Удивленная Катя даже останавливается.

А Женька, честно говоря, рад этой остановке… Он расстегивает ворот, вынимает из-за пазухи медвежонка.

— Вот! Ее подарок.

— Ты смотри-ка! — восклицает Катя, становясь серьезней и почему-то печальней. — Как же твою девушку зовут? — спрашивает она тихо, словно по секрету.

— Юля, — громко отвечает Женька.

А у самого сердце заколотилось от такого признания. Разве Юлька — его девушка? Девушка! Как это странно звучит… Но Женька есть Женька, и смятение его быстро проходит. «Моя, конечно, Юлька. А чья же?»

Ленка крикнула:

— Кать! Твой прикатил.

И Катя вдруг встрепенулась, подбежала к окну, успев глянуть в зеркальце, поправить прическу… А тут как раз в патефоне щелкнуло, и песня кончилась…

Все что угодно мог предположить Женька, но только не это — на пороге появляется… капитан Маслов. Все на нем ладно, и сам он, как новенький оловянный солдатик, еще и улыбается…

— Всем привет! Девушкам сердечные поздравления! А вам, Катенька, персонально!.. — Он достает из кармана коробочку, в которой уж обязательно должен быть флакон духов. И где их берут на войне?.. Он делает шаг к Кате, и тут взгляд его упирается в Женьку. Маслов медленно ставит коробочку на стол.

— Так, — удивленно произносит капитан. — Значит, вы, молодой человек, по-прежнему здесь? Кажется, был приказ… — Он круто поворачивается к Урынбаеву.

Урынбаев поднялся, одернул гимнастерку, но ответить не успел — его опередил Саша Зайцев.

— Никак нет, товарищ капитан. Берестов находится в артполку. Согласно вашему приказу, — вдруг добавляет Саша.

— Моему приказу? В артполку? Вы что, сержант! — Голос Маслова становится все резче. — Вы за кого меня принимаете? — Он передохнул и, сдерживая себя, проговорил, четко выделяя каждое слово: — Товарищ сержант! Сейчас… — Он смотрит на свои наручные часы… — шестнадцать десять. В двадцать сорок от разъезда Лобаново отойдет санитарный. С ним отправите ребенка. — Маслов достает из планшетки лист тетрадочной бумаги и что-то пишет…

А в комнате гробовое молчание. Женька почему-то смотрит на Катю, словно она виновата, она пригласила этого капитана, который упорно называет его ребенком. А Катя стоит, отвернувшись к окну, прижав ладонь к щеке… И тут не выдерживает Саша:

— Товарищ капитан! Сам командующий ознакомлен…

Но он замолкает под взглядом Маслова.

— А я не ознакомлен. Все! Записка начальнику эшелона Сарычеву. К сожалению, сержант, для вас праздник окончен.

— Есть, — уныло отвечает гигант.

Женька почему-то ничего не чувствует, словно все это понарошку, словно это сон, обрушившийся на него черной бесформенной массой… А капитан положил руку ему на плечо:

— Прощай, сорванец! И не обижайся. На войне был? Был. Так товарищам своим и скажешь. Тут уж без обмана! — Он улыбнулся. — А капитан Маслов, плохой человек, тебя с той войны вытурил. Ах, штабная он крыса!..

Трудно сказать, что чувствовал каждый в этой комнате, о чем думал, чью сторону держал… Но Урынбаев все-таки не выдержал. Он решительно одернул гимнастерку.

— Извините, товарищ капитан.

Маслов поднял брови…

И тут распахнулась дверь.

— Танки! — крикнул кто-то с порога. — Прямо на нас прут!

Первым выбежал Урынбаев. Маслов — за ним, следом, похватав шинели и ватники, — остальные. Женька — последним.

Приложив бинокль к глазам, Урынбаев считает:

— Один, два, четыре… Пять!

— Там пехоты с батальон, — кричит Урынбаеву Коля Якименко.

— Метров шестьсот, — уверенно определяет расстояние Волков.

— Слушай мою команду! — вдруг зычно закричал Маслов. — Политрук! Всех — в траншею. Сообщить в штаб дивизии! — Он выхватывает пистолет из кобуры. — За мной! Гранаты к бою!..

Одеваясь на ходу, все побежали к траншее, Женька, закинув рюкзачок за спину, рванулся за Сашей. Но в это мгновение Маслов оглянулся.

— Сержант! — заорал он. — В машину! — Рукой с пистолетом указал на «эмку», отъезжавшую в этот момент задним ходом за стену дома. — На разъезд!

— Да что я, дезертир? — загремел в ответ Зайцев.

— Приказываю!

И тут первый танковый снаряд разорвался вблизи дома…

«Эмка» выруливает по полю к дороге. Ее швыряет с ухаба на ухаб, слышно, как днище скребет по снегу…

— Я не попрощался… — чуть не плача, тянет Женька. Он еще не верит в случившееся и не соображает, что говорит. Какое уж тут прощание?… Молниеносная смена событий придавила чувство реальности того, что происходит.