Владимир Сергеев - Непредсказуемый Берестов

А Саша молчит, отвернувшись к окну. Машина надрывно ревет, пробуксовывая в снегу. Позади, справа и слева рвутся снаряды…

— Засекли, гады! — злится шофер, остервенело крутя баранку. — Думают, генерал от них улепетывает… Черта им в дышло!

И вот наконец машина выскочила на зимник и понеслась по крепкой снежной дороге, сливаясь с бегущим ей навстречу лесом.

Разъезд Лобаново — одно название. Двухэтажный полуразрушенный вокзальчик с наполовину сохранившейся крышей да одна железнодорожная колея. Другая разбита, рельсы выворочены, и шпалы торчат веером. У полотна дороги — одинокое зенитное орудие. Конечно, разъезд надо защищать с воздуха, но что оно одно сможет? Около орудия маячит боец с винтовкой, а расчет небось в землянке греется… И тишина. На единственном пути стоит санитарный эшелон. В вагонах раненые, врачи, сестры… Еле слышно пыхтит паровоз, выпуская белые клочковатые облачка.

Саша пошел в голову состава искать этого самого Сарычева, а Женька остался сидеть под стеной вокзальчика. Машина укатила назад, и Женька подумал, что если прорыв немцам удастся, то «эмка» так и влетит в их гущу. Но пожилой шофер, видно, не дурак, чтобы переть без смысла… «Как же там наши?» — с тревогой и даже страхом думал Женька.

Вернулся Саша.

— Опять не слава богу! Впереди путь поврежден.

А Женька не отвечает. Он еще в каком-то тумане. Где-то там Ратов, Мещеряков, Еремеев… Они и не знают, что Женьку опять вытуривает этот самый Маслов. Уж командир полка небось поглавнее его! И тут вдруг Саша говорит:

— Я, знаешь, что подумал… И чего мы окрысились на этого Маслова? Он ведь прав, черт бы его взял. Прав и все!

— В чем прав? — недоумевает Женька. — Что меня выгнал?

— А ты как думал? Подсчитай! Сколько раз тебя уже похоронить могли? Чего молчишь? Нет, ты подсчитай! Десять!

— Где ж десять, Саш? — возмутился Женька. — Тоже скажешь.

— Хорошо, пять! Пять-то уж наверняка?

— Ну, пусть пять, — соглашается Женька.

— Мало? А тебе-то одного хватило бы. Од-но-го! — Саша замолчал, довольный ходом своих мыслей, и вдруг улыбнулся. — Ты небось еще не целовался ни разу…

— Кто? — Женька лихорадочно соображает, что ответить.

— Ты.

— Почему, целовался…

— Эх ты, завирало… Да я не о том. Ты лучше скажи, — голос Зайцева становится тихим и ласковым, словно он разговаривает с Леной. — Кто же, мой любезный, ко мне в гости придет, если тебя убьют? А?

Но Женька, как тот котяра из басни дедушки Крылова, что «слушает, да ест».

— Все равно обратно сбегу. — Оп взглянул тревожным взглядом на Зайцева. — Ты же знаешь, что сбегу,

Саша в сердцах хлопнул себя по колену.

— Ну вот, провел работу. Убедил!

— Ладно, Саш, — примирительно заговорил Женька. — Давай помозгуем, как выпутаться из этого приказа.

— И не собираюсь выпутываться.

— Тогда дружба врозь?

— Тогда — врозь!

И они молчат. Смотрят в разные стороны. И, конечно, первым прерывает молчание Женька:

— Знаешь, — говорит он, — не могу я эти санитарные видеть. Из-за мамы… — Саша молчит, а Женька продолжает, почти шепотом: — Не могу я один жить… Как же я без тебя? Ты тут…

— Что тут, тут! — Зайцев и сам расстроился не на шутку. — Один остаться ты и тут можешь. Долго ли?

— Скажешь тоже…

И снова они молчат.

Сколько же времени прошло? Что там с этим ремонтом? Ведь сейчас уже светать будет… А как же Саша доберется?..

Прямо на них идет начальник эшелона.

— Сержант! — кричит он. — Скоро, говорят, отправляемся. Готовь своего протеже.

— Чего? Чего? — не понял Саша.

— Готовь, говорю, мальчишку…

— Ага. Ясно, товарищ майор.

— Значит, еду? — делает последнюю попытку Женька.

— Да не трави ты душу! — взрывается Саша. — Вставай, пошли.

Они идут вдоль состава. Рассвело. Серое мартовское утро провожает Женьку терпким легким морозцем…

— Саш, пока стоим, зайди в вагон, отогрейся.

— Да я сейчас двину напрямки, в дороге отогреюсь, — и вдруг Саша спросил: — Ты не видел, куда Лена побежала?

— Видел, — врет Женька. — В землянку, на телефон… Саш, а сколько у них там народу?

— Народу много. Батальон, как ни говори. Да что за народ! Девчонки да старики…

А Женька со своими переживаниями и не подумал, как там обошлось… И обошлось ли?..

Саша сказал:

— Где тонко, там и рвется. Немец, гад, по всему фронту щупает. Рыщет, сволочь, где бы ему из колечка-то выскочить. Ну уж хренушки! Пусть, паразит, сдается!..

Свист снаряда был так неожидан, что Женька и Саша невольно присели, удивленно глянув друг на друга. Снаряд разорвался по ту сторону железнодорожного полотна. И тут же гукнул паровоз. Не успел Женька подумать: «И чего он стоит?» — лязгнули сцепки, и эшелон поплыл с разъезда…

А Саша уже там, возле орудийного дворика. Он кричит что-то бойцу, стоящему у зенитки. Снова свист над головой, и снова разрыв. Женька ринулся бегом к Саше. Зачем это он отцепляет телефон от кабеля?

— Бери аппарат! — прокричал Зайцев подбежавшему Женьке, а сам схватил катушку с кабелем. — За мной. Бегом! Это же танки шуруют! Ну мы им вольем! — кричит он на ходу.

Когда Саша и Женька поднялись на крышу, слышно было, что зенитчики открыли прямой наводкой огонь по танкам.

— Чего они в белый свет лупят? Со страху, что ли? — сам себе орет Саша. — Подпустить надо… — и тут ошалело посмотрел на Женьку, словно только сейчас сообразив, что это он. — А ты что? Эшелон где!.. Ну, погоди…

А Женька завопил, стараясь перекричать Зайцева:

— Танки справа!

Саша, не поднимая головы, возится с аппаратом, присоединяя кабель.

— Считай! Танки считай! — кричит он.

— Тридцать! — орет Женька. — И пехота!

— Все как по нотам. Ну погоди! Я же тут! Тут я!.. — Саша крутит ручку телефона. — «Берег»! «Берег»! Я «Вега», я «Вега»! Слышишь меня? Я «Вега!» Дай мне «Дон»! Скорей, сестричка! Что? Разъединяй! Разъединяй, говорю! На меня танки прут… «Дон», «Дон»! Слышишь меня? Я «Вега», я «Вега»! Внимание, «Дон»! В квадрате разъезда Лобаново тридцать танков. Пехота есть! Есть пехота! Ведут огонь с ходу. «Дон»! Слышишь меня? Ага. Давай! Давай! Жду!

Теперь минута кажется часом. Только слышен рокот танков. Почему зенитчики перестали вести огонь? Ясно — орудие разбито… А немцы чего молчат? Тоже ясно — другой цели впереди у них нет. Санитарный уже — тю-тю…

А Саша? Саша делает свое обычное дело. Он спокоен, он весь там, впереди, с Женькой переговаривается, как обычно во время их совместной работы.

— Эх ты, тетеря! Какие же тридцать? Их пятьдесят! Значит, где-то жарко было…

И вот наконец вдали первый разрыв, второй, третий…

— Ага! — кричит Женька.

— Ближе десять, левее пять! — заорал в трубку Саша. — Давай по горизонту! Широкая цель! Тыща метров!