Владимир Сергеев - Непредсказуемый Берестов

Кому рассказывал? Себе, что ли? С ним в телеге две белоголовые девчушки лет пяти-шести, сестрички, наверное.

За телегой идет тетя Васена. Рядом с ней пожилая женщина. Она держит на плече веревку, зажатую в кулаке, ведя на ней корову. Корова покорно переступает короткими ногами, мотая пятнистой мордой и обхлестывая хвостом бока.

— И девчушки тоже твои? — спрашивает женщина Васену.

— Все они мои, — Васена улыбается девочкам, а сама добавляет тихо, — мать их потерялась. На станции под бомбежку попали… — и вдруг сказала громко и бодро: — Ничего! Мамку мы найдем! Нам уж только до Москвы добраться, — скосила глаз на Женьку. — Доберемся. Куда уж мы денемся?

А вслед за коровой — двое пожилых, муж и жена, наверное. Они толкают садовую тачку, на которой еле уместился здоровенный узел… Хромой парень идет кромкой дороги, ведя за руль велосипед, навьюченный поклажей. За седло велосипед подталкивает бывшая учительница, а впереди всех шагает старик Коробочка, держа под уздцы лошадь. Старичок этот сухонький, маленький, но кажется, не уморился вовсе. На ходу что-то жует, доставая из кармана широкой холстяной куртки, на ходу сворачивает самокрутку и дымит, как паровоз. В другой раз Женька непременно подшутил бы в адрес старика, но теперь не до того. Все уже не то, все ни на что в жизни не похоже…

Вот впереди на дороге, что спускается с пригорка к развилке, показалась женщина. Идет одна. Спешит, видно. Одета по-городскому. Туфли на каблуках, в руке здоровенный чемодан, тяжелый, наверно, потому что она то и дело ставит его на землю и меняет руку. Не обращая внимания на приближающуюся к ней группу людей, останавливается. Сняла туфли, глянула на них и зашвырнула в кусты. Потом открыла чемодан и стала торопливо потрошить его внутренность. Достала белье какое-то, тапочки, которые тут же надела, завернула вещи в простыню, сунула этот сверток под мышку и пошла вместе со всеми…

А мимо брошенного чемодана проехала телега, прошли люди, и даже никто не обернулся. Чудно — валяется на дороге чемодан, да еще с вещами, и никому не нужен… Такого Женька еще не видел. Это тоже, наверно, называлось войной…

А где же этот старший лейтенант, что появился вчера под вечер? Бросил в ноги пограничнику худосочный вещмешок и, не сказав никому ни слова, пошел рядом. Нервный он какой-то. Засунет руки в карманы, втянет голову в плечи, сведет лопатки и так может идти хоть целый час… Но все равно с ним как-то спокойнее, увереннее, что ли, только он постоянно куда-то исчезает, а потом вдруг выныривает неизвестно откуда и снова молча идет за телегой. Вчера пограничник спросил его:

— Как же это вы, товарищ старший лейтенант, один и без оружия?..

Зло зыркнул командир на парня:

— А вот так. Один. И без оружия. Чего еще надо?

— Извините, товарищ старший лейтенант… Я просто… Война все же…,

— Известно, не свадьба.

И вдруг, сорвавшись с места, он побежал в сторону, к невысокому холмику. Долго стоял, словно суслик в степи, всматриваясь в даль, кружась на одном месте. Вернувшись, сказал, ни к кому не обращаясь:

— Нет. Никого! Ну, пустыня, елки-моталки! Куда все девались? Драпанули, что ли?

Пограничник, наверно, понял то, что было загадкой для других, и для Женьки тоже. Сказал:

— Почему драпанули? Стоят где-нибудь впереди нас. Что у них, наша скорость, что ли? За нами уж точно никого нет…

— Никого… — передразнил командир. — Если никого, значит, за нами немцы. Хоть оборону занимай и стой с дубиной, дожидайся. Ну, повезло же мне! — он усмехнулся, сплюнул и вдруг сказал почти весело, как показалось Женьке: —Дожил, елки-моталки, застрелиться и то не из чего!

— Что это вы говорите, товарищ старший лейтенант? — встрепенулся пограничник. — Как же это? Вы, что ни говори, старший среди нас. Что мы, не люди, что ли?

Командир посмотрел на пограничника, словно впервые увидел. Спросил:

— Что с ногой-то?

— Вывихнул небось. А может, сломал. В бою-то не заметил сгоряча. А на санитарный «газик», что нас вез, истребитель ихний пикировал. Все рассыпались по кустам… Сгорела машина. А кто жив-то остался, люди подобрали. Может, когда бежал? Голова-то не варила. Это я сейчас вроде как оклемался.

— Идти не можешь?

— Известно, не могу. Хотел было, да не наступить. Вон дедок шины наложил, а что толку?

— Так надо ж было сразу вправить. Тоже мне, доктора!.. — Командир усмехнулся. — Ладно, сделаем, дай срок…

— Хорошо бы. А то какой с меня толк?

— Ладно, не ной. С меня тоже толку нет, хоть и на двух ногах. — И снова зло сплюнул. — Ну и везет же мне, елки-моталки! Из отпуска — в часть. Пересадка на узловой — а тут война. Бомбит, сволочь!.. Я к военкому. А он орет: «Отправляйся в часть!» А где она? Я на попутку. Километров двадцать отмахали, наших нигде нет, а впереди немецкие танки. Мы развернулись и назад. Они даже стрелять не стали. Ну, пока бензин был, перли вперед… Ведь где-то наши должны стоять! Елки-моталки!

Женька слышал тогда этот разговор и теперь, припоминая все сказанное, сообразил, почему это командир бегает туда-сюда, высматривает: просто ищет наших. Хоть каких-нибудь! Как же он безоружный будет воевать?.. У пограничника винтовка при себе, вон она лежит в телеге…

Становилось жарко. Хотелось пить. Хныкали девчонки. Мать вспомнили или есть хотят. Беженцы идут молчком. А о чем говорить? Иди и все. А Женька соображал: как же это, если наши далеко впереди? А если сзади немцы? Командир так и сказал. Еще тогда сказал. А теперь и вовсе тишина. И наших нет, и немцев нет. Как же это? Но что мог сообразить Женька?.. Не мог сообразить, только вопросы сам себе задавал: где же наши танки? Самолеты, «ястребки» где? Тачанки буденновские с черными сверкающими пулеметами где? И пехоты нет… Где же пехота краснозвездная? Где же они все теперь? Чего ждут?

Когда послышался позади мотоциклетный стрекот, Женька похолодел, екнуло в животе от страха. Он даже присел на корточки, прячась за телегой, а стрекот приближался. Старший лейтенант схватил винтовку, щелкнул затвором. С лесистого пригорка, лавируя между деревьями, катил мотоцикл.

— Наши! — воскликнул пограничник.

Старший лейтенант бросился навстречу, размахивая руками. Мотоцикл медленно спускался к дороге. За рулем красноармеец в черном танковом шлеме, за ним сержант с двумя треугольничками в петлицах, без пилотки, рука бинтом обмотана.

— Ребятки, миленькие! — Старший лейтенант не скрывал радости. — Где же вы есть, елки-моталки?!

— В Зыкове.

— А теперь куда?

— Наши где-то отстали… Саперы… Ищем вот.

— До Зыкова далеко ли?

— Восемь. Разрешите следовать, товарищ старший лейтенант? — по-уставному осведомился сержант у старшего по званию.

— Давайте, ребятишки! А мы на Зыково… Спасибо вам! — Старший лейтенант на радостях, видно, позабыл о субординации.