Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Люди приходили с самыми разными просьбами. Одному надо отремонтировать квартиру, у другого сосед дебошир, а милиция не принимает мер, третьему нужна ссуда, четвертый жалуется на сына, забывшего родителей. И во всем надо разобраться. И сами-то люди были разные. К каждому надо подобрать ключ, найти подход. Долгое время Арслан не мог привыкнуть к новым обязанностям. Порой ему казалось, куда легче лить в горячем цехе чугун. Но проходили дни, постепенно в нем крепло сознание, что он нужен этим людям.

Однажды, встретив мужа, Барчин сказала:

— Сегодня приходил какой-то человек без ноги. Назвался вашим другом и хотел повидать вас.

— Кто же это мог быть?

— Не знаю, не спросила. Предложила выпить чаю — отказался. Сказал, что зайдет вечером.

Хамида-апа и тетушка Мадина вдвоем сели ужинать. И только встали из-за стола, раздался стук в калитку.

Арслан вышел.

В человеке в солдатской форме, опиравшемся на костыль и палку, он с трудом узнал Атамуллу. Как он изменился! Обнял его, похлопывая по спине, пригласил в дом.

— Вернулся вот… — сказал Атамулла и тяжко вздохнул. — Да видите как? Без ноги.

Барчин принесла чай, поставила вазу с печеньем, конфеты. Арслан попросил ее принести коньяку и две рюмочки.

— За твое возвращение. Хорошо, что живым вернулся.

— Вернувшись, я услышал про все, что случилось с отцом… Хотел узнать подробно у наших махаллинцев, но никто не желает со мной разговаривать, проходят мимо, будто не знают меня. Словно я перед ними в чем-то виноват… Вы не знаете, за что посадили моего отца?

— Эх, дружище, лучше мне об этом не говорить, а тебе не слушать. Поверь мне, вина на нем большая. Мы знаем друг друга с детства, и давай по-прежнему на «ты». Кроме того, мне хотелось бы знать, где ты желаешь работать.

— Война меня научила многому, Арслан-ака. На жизнь я смотрю совсем иначе… Кое-кто мне советует заняться ремеслом отца: мол, торговля и скорняжное дело и сейчас доходны. К тому же ты, мол, инвалид, к тебе и претензий никто не предъявит. Но опротивело мне все это, хочу жить иначе… Сестрица моя Пистяхон все это время вышивала тюбетейки и продавала на базаре. Золотые руки у девушки. На второй день, как приехал, заставил ее устроиться на текстилькомбинат. Не хотела идти, плакала. «Не пойдешь — тогда считай: нет у тебя брата!» — сказал я ей. Поработала — понравилось. Теперь говорит: «Спасибо тебе, брат». Я и сам бы пошел, как вы, на завод, но не могу, видите…

— Может, тебя в магазин устроить? В нашем раймаге нужен продавец.

— Опять торговля! — проговорил Атамулла, поморщив лицо. — Люди скажут: неспроста Атамулла пошел в торговлю. Теперь из-за отца и мне веры нет.

— Да, ты прав, некоторые люди считают, что в торговую сеть идут работать, чтобы набить мошну. Вот постарайся разубедить их. Докажи, что в наших магазинах работают честные люди.

Атамулла несколько минут сидел молча. Арслан налил в пиалу горячего чая, придвинул к нему.

— Я согласен, — тихо произнес Атамулла. — Я глаза выколю тому, кто будет смотреть на меня как на вора!

— О человеке судят по его делам. Будешь хорошо работать — станут уважать. Давай послезавтра встретимся в исполкоме. Я представлю тебя заведующему райторга.

— Спасибо, Арслан-ака! Будьте уверены, я не подведу, — радостно сказал Атамулла.

Допоздна просидели они, вспоминая былое время.

В сердце Хамиды-апа змеей вползла тревога. Вот уж четыре года, как дочь замужем, а до сих пор нет у нее, у Хамиды-апа, ни внука, ни внучки. Она делилась своими печалями с Мадиной-хола. Та отмалчивалась. Но ей-то легче, есть у нее и внуки и внучки. А у Хамиды-апа одна-единственная дочь — Барчин. Когда же родит она ребенка?..

К ним часто захаживала Биби Халвайтар. Увидев, что Барчин сидит на ступеньках, увлеченная книгой, говорила: «Доченька, не сиди ты на сыром цементе, вредно это!..» Барчин не обращала внимания, будто не к ней обращались. Не раз доводилось ей слышать, как Биби Халвайтар сетовала и на то, что девушки катаются на велосипедах. «Будь на то моя воля, запретила бы я девушкам и физкультурой заниматься, и в волейбол играть!» — говорила она, посасывая сушеный урюк, который не переводился в ее карманах. «Может, вы девушкам запретите и через арык прыгать, пусть вброд переходят?» — смеясь, возразила тогда Барчин. Старушка рассердилась: «Я знаю, что говорю, и молодежи следует прислушаться к моим мудрым словам!»

Когда разговор заходил о детях, Мадина-хола обычно не принимала в нем участия, но посматривала то на Арслана, то на Барчин, и эти взгляды были красноречивее всяких слов. Но двое влюбленных, опьяненные счастьем, были заняты собой. Они не думали о детях и только посмеивались. Когда Барчин слышала эти разговоры, ее душу охватывало смятение. Она становилась грустной и, уединившись где-нибудь, предавалась книгам или писала конспекты, готовила план завтрашних уроков.

Биби Халвайтар всегда старалась улучить момент, когда на веранде, где обычно она любила сиживать с Мадиной-хола и Хамидой-апа, присутствовали и Барчин с Арсланом. Тогда она принималась давать советы пожилым женщинам, но всяк понимал, что это куда более касается молодых…

— Когда муж и жена вознамерятся зачать ребенка, они непременно должны перед этим хорошенько поработать — копать землю или колоть дрова, — до тех пор, пока с них не потечет трудовой пот. Потом они должны наесться на заработанные деньги и лечь в постель. Тогда ребенок их родится трудолюбивым и здоровым…

Хамида-апа, у которой кошки скребли на сердце, смеясь, говорила:

— Ладно, пусть делают что им угодно, лишь бы поскорее подарили мне внучонка.

Биби Халвайтар, заметив, что обеим женщинам-сватушкам становится грустно, как только речь заходит о внуках, старалась их рассмешить и припоминала что-нибудь о днях своей молодости:

— Когда мой-то взял меня себе в жены, я тоже долго не могла ему родить наследника. А старику-то моему ох как хотелось сына. Не долго думая женился-таки на другой женщине. Я, не стерпев такой обиды, однажды, как только чуть-чуть стемнело, разделась донага, растрепала на себе волосы и взобралась в нишу. Соперница, увидев меня, пришла в ужас. Вопя на всю махаллю: «Привидение! Привидение!..» — убежала к своему брату… Не сделала бы я так, она, глядишь, быстрехонько родила бы, да и привязала к себе моего муженька…

Однако этот ее рассказ не вызвал и тени улыбки на лице Хамидахон. Ей не понравилась эта история. В ней она нашла тонкий намек Арслану: не горюй, дескать, не эта, так другая тебе родит. Она нахмурилась, вздохнула и, желая повернуть беседу на другое, негромко проговорила:

— Давайте говорить о хорошем…