Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Нынешняя молодежь все хочет сама решать! Не прислушивается к советам старших!.. — заворчала обидчиво Нафисахон-апа.

— Ну, ападжан, что вы…

— Неужели мать пожелает своему ребенку дурное?.. Неужели твоя мать такая дура, что ничего не смыслит в жизни?.. Неужели…

Хафиза встала из-за стола, подошла к матери и, обняв ее за плечи, поцеловала в щеку.

— Ападжан, вы очень мудрая, дальновидная, проницательная, практичная женщина. Но не хочется мне быть учительницей, можете вы это понять?

Алишер, разгуливавший по комнатам без штанишек, увидел, что Хафиза ласкается к матери, тут же подошел насупясь, оттолкнул сестру и сам вскарабкался на колени матери, обвил ее ручонками за шею. Хафиза рассмеялась, ущипнула братца за розовую щеку и снова села заниматься.

Нафисахон прижала к себе сынишку и стала покрывать его лицо поцелуями. «Девушки все одинаковые, — думала она. — Едва оперятся, тут же норовят из гнезда улететь. А сын свою мать не оставит, сам приведет в дом какую-нибудь синицу. И она, мать, станет нянчить его птенцов, своих внучат…»

Хафиза просидела за конспектами часа два. Нафиса-апа за это время убрала в комнате, сготовила ужин, поговорила по телефону с несколькими знакомыми женщинами. Потом направилась в комнату мужа, чтобы напомнить дочери об отдыхе. Тихо приоткрыла дверь, минутку полюбовалась дочерью, углубившейся в чтение, и сказала:

— Знаешь ли, завтра Патилахон и ее родители собираются поехать в Вуадильский район. Не поехать ли и тебе с ними?

— Не хочется что-то…

— Поезжай — развеешься, отдохнешь. Они хотят навестить сестру Патилыхон, которую выдали недавно замуж в Вуадильский район. Оттуда поедут в Шахимардан. Когда еще представится такая возможность?..

— Нет охоты никуда ехать.

— Что с тобой, дочка? — вспылила Нафиса-апа. — Ведь ты не была такой домоседкой! И нелюдимкой тебя никто не считал!..

— Неужели? — деланно удивилась Хафиза и засмеялась. — Неужели и вправду я изменилась, ападжан?

— Еще как изменилась! Приехала в уголок рая, а сидишь в четырех стенах! Прежде ты разве такой была? Помнишь, как мы однажды ездили к твоему дяде в Шуртепа? В тот раз ты с местными девчонками за день обегала всю окрестность, все горы облазила, платье в клочья изорвала о колючки. Мы тебя с трудом разыскали под самый вечер аж в Ялангаче… А сейчас я просто не узнаю тебя, дочка, прямо говорю. Что с тобой случилось?

— Ничего особенного. Жаль понапрасну терять время. Ведь я готовлюсь к вступительным экзаменам. Впрочем, если вы так уж настаиваете, я поеду.

— Я не настаиваю, дочка. Если самой хочется, поезжай. Я как-то раз была в тех местах, так отдохнула, ты не можешь себе представить — как будто ко мне мои двадцать лет вернулись.

— Ладно, еду! — сказала Хафиза, внезапно загоревшись. В конце концов, мать права: побывать в Фергане и не увидеть гор стыдно. Скорее всего, Умид тоже начнет расспрашивать, что она тут видела. Поистине может получиться как в басне Крылова: «Слона-то я и не приметил…»

— Патилахон — хохотушка, тебе с ней скучно не будет, — сказала Нафисахон-апа, радуясь, что дочка согласилась ехать.

…Автомобиль мчался по гладкой асфальтовой дороге. Ни малейшей тряски. Было раннее утро. Солнце еще не успело пригреть землю, воздух чист и прохладен. Дыши не надышишься. Ветер нес с собой прохладу горных родников, хотелось подставить ему лицо, чтобы насладиться свежестью утра…

С Патилойхон и Хафизой поехала и Шахнозхон-апа, которая, несмотря на свои пятьдесят лет, старалась во всем подражать молодежи и очень любила комплименты. Если кто-нибудь скажет ей: «Вай, Шахнозхон-апа, как молодо вы выглядите!» — для нее на всей планете милее этого человека не могло быть.

Шахнозхон-апа сидела рядом с шофером и внимательно смотрела перед собой на дорогу. Ее бриллиантовые сережки, пропуская первые, еще не очень яркие лучи солнца, ослепительно сияли. Она обернулась к девушкам и, игриво подмигнув им, произнесла певучим голосом слова из песни:

— Что примолкли, голубки? — спросила она. — Небось о парнях задумались? Дескать, вот бы с милым прокатиться, а? — И она, будучи уверенной, что попала в точку, громко засмеялась, сверкая крупными белыми, словно фарфоровыми, зубами.

Вскоре остановились, чтобы поразмяться и передохнуть. На зеленой лужайке неподалеку от дороги постелили коврик. Расселись по краям, а посредине постелили дастархан. Выпили горячего крепкого чаю из термоса. Шахнозхон-апа, поводя игриво бровями и смеясь, говорила, что многие ее и Патилухон принимают за сестер.

— Как увидят нас вместе, спрашивают: «Вы, наверно, сестры, что так похожи друг на дружку?» — «Что вы! — отвечаю я. — Это моя дочь!..»

Этим она как бы хотела сказать, что, хотя и выглядит такой молодой, как эти девочки, все же немножечко, ну совсем чуть-чуть постарше их.

Сидящий рядом с Шахнозхон-апа шофер помалкивал, пил чай и усмехался.

Перекусив, поехали дальше. Хафиза не отрываясь смотрела в окно.

— Кругом, куда ни глянь, горы, — сказала Хафиза и вздохнула. — До чего же тут красиво! Словно мы едем по дну огромной изумрудной чаши!

— Наконец-то мы услышали ваш голосочек, милая! — воскликнула Шахнозхон-апа, просияв. — Ах, какой же он у вас мелодичный да сладостный! Вы бы говорили почаще и радовали нас!.. Вы правы, моя дорогая, нашу Фергану не сравнить ни с одним уголком земли! Откуда только не приезжают сюда люди, чтобы полюбоваться красотами нашей долины, вкусить наших фруктов, слаще которых нет нигде, насладиться запахами наших цветов, краше которых сам бог не придумал! И я не видела ни одного человека, который бы, уезжая, не расхваливал нашу Фергану. — Женщина задумалась ненадолго и неожиданно спросила у Хафизы: — Вы читали «Бабур-намэ»?

— Слышала о нем, — сказала Хафиза, несколько смутившись, так как знала содержание этой прекрасной книги только по учебнику.

Шахнозхон-апа заметила испытываемую девушкой неловкость и неожиданно сделала для себя открытие: до сих пор она совершала ошибку, оценивая всех людей по одному и тому же признаку — читал он «Бабур-намэ» или не читал. Хафиза же ей нравится, несмотря на то, что не прочитала эту редкостную книгу. Подумав, она улыбнулась, ласково поглядев на Хафизу, и пояснила:

— Мы, ферганцы, гордимся тем, что Бабур был нашим земляком, хоть он и жил несколько веков назад. Передать трудно, как он красочно и подробно описал и климат Ферганы, и плоды, что родит ферганская земля, и даже птиц, которые оглашают песнями наши сады… Надо сказать, природа со времен Бабура мало изменилась. А вот города… Когда отец Патилыхон женился на мне, то спросил, какой бы я подарок хотела от него получить. Я попросила его свозить меня во все города, упомянутые в «Бабур-намэ». И мы совершили с ним чудесное свадебное путешествие, до конца жизни нельзя забыть. И в Ташкенте мы прожили целых два года… А как живо и колоритно в «Бабур-намэ» описано празднование прихода ранней весны — навруз-равоч!..