Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Спасибо, домулла. Вы мой наставник, — значит, самый близкий человек.

— Да, вот что… — спохватился профессор, вспомнив о чем-то. — Хорошо, если бы часа в два вы не отлучались никуда. Я сейчас уеду домой, а в два пришлю за вами машину. Сегодня у меня должны собраться друзья, в доме надо будет помочь кое в чем.

— Пожалуйста, домулла.

— Вы, наверно, знаете моего шофера Инагамджана?

— Я видел его, но с ним не знаком.

— Вот и познакомитесь. Он славный парень. К двум часам заканчивайте свои дела и будьте готовы. Как только услышите сигнал автомобиля, спускайтесь вниз.

Профессор, шумно отодвинув кресло, поднялся с места и стал торопливо засовывать в портфель бумаги. Защелкнув замок, широкими шагами пересек кабинет и вышел, оставив дверь открытой. Умид облегченно вздохнул. Каким бы приветливым ни был домулла, при разговоре с ним Умид всегда испытывал неприятное волнение.

Умид подошел к шкафу и взял с полки книгу, на которую указал профессор. Затем приступил к переводу цитат, которых на узбекском языке не было и не могло быть, о чем и сам профессор хорошо знал. Он так увлекся, что не заметил, как подошло время обеда. Только когда заслышал в коридоре торопливые шаги людей, направляющихся в столовую, взглянул на часы. Скоро два. Есть почему-то не хотелось. Умид, когда углублялся в работу, всегда забывал, что человеку свойственно чем-то питаться, ему даже становилось жалко времени, которое приходилось тратить на обед. Поработав еще четверть часа, он уложил нужные пособия в портфель, прозванный им «наукой и жизнью» за то, что обычно наполнен был как научными книгами, так и хлебом, кефиром, пачками сахара, которые Умиду приходилось покупать по пути домой, и, памятуя о пунктуальности профессора, вышел в вестибюль.

Ровно в два, минута в минуту, у подъезда прозвучали два протяжных гудка профессорской машины. Через секунду в дверях показался высокий худощавый парень. Он, видимо, уже знал Умида в лицо, направился прямо к нему, заранее протянув обе руки, чтобы поздороваться: ибо знал, что хозяин посылает свою машину лишь за людьми уважаемыми, пользующимися у него авторитетом.

— Вы Умиджан? — подобострастно улыбаясь, осведомился он, пожимая ему руку.

— Да.

— Хозяин приказал доставить вас к нему домой. Едемте?

— Едемте.

Инагамджан взял было из рук Умида тяжелый портфель, но потом остановился.

— Свой багаж вы лучше оставили бы здесь. Зачем вам с ним таскаться? — посоветовал он.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Умид и отнес портфель в кабинет.

Инагамджан уже включил мотор и сидел за баранкой.

— А где домулла живет? — спросил Умид, сев рядом с ним и захлопнув дверцу.

— Сейчас увидите, — сказал Инагамджан и плавно тронул машину, будто вез самого профессора, который не выносил резких толчков. — Он живет в Рабочем городке, у кольца десятого трамвая.

Сиденья в машине накрыты бордовым плюшем. На полу огненно-красный коврик. Заднее оконце задернуто шелковой занавесочкой.

Они выехали на центральную улицу и влились в общий поток автомашин. Умид взирал на пешеходов, снующих на тротуарах, со стороны взирал. И невольно испытывал сейчас какое-то превосходство над теми, кто шел пешком. Он был взволнован и чувствовал себя «халифом на час», будто бы неожиданно превратился в человека с высоким чином. Все-таки приятное это чувство, пьянит немного. Теперь ему понятно, почему говорят, что самое трудное испытание — это испытание славой…

В представлении Умида профессор Салимхан Абиди становился все более выдающимся человеком. Кажется, он, ведая о прежних мытарствах своего ученика, пригласил его в гости, думая, наверно: «Приди ко мне в дом, паренек, и будь своим человеком в моем кругу. У меня собрались крупные люди, которые тебе могут в будущем пригодиться. Ведь меня самого взрастили добрые люди, и я должен сделать то же самое, вернуть свой долг. Ты смышлен и хватаешь все на лету. Если всегда будешь таким же, я не пожалею сил и сделаю из тебя человека…»

Да, изо дня в день Умиду все больше нравился его наставник. А то, что домулла не всем по нраву и Умид не от всех слышит о своем руководителе только лестные слова, так это естественно — всем не угодишь…

— Вы что-то пригорюнились? — заметил Инагамджан, искоса взглянув на Умида.

— Задумался немного, — смутился Умид.

— О чем-нибудь грустном?

— Наоборот! Наш домулла широкой души человек. Мне повезло, что я работаю под его руководством…

— Желаю вам и в дальнейшем успехов! — сказал Инагамджан. — Вы правы, вашему домулле цены нет. Я прихожусь ему дальним родственником. Уже несколько лет шоферю у него. И не жалуюсь. Он и сам мне прилично платит, и, пока он занят, машина в моем распоряжении…

Машина, сбавив скорость, проплыла по тихой малолюдной улице, густо обсаженной кленами, за зеленью которых едва проглядывались беленые стены одноэтажных домов. Вскоре резко свернули на обочину и остановились перед большими железными воротами, выкрашенными в красный цвет. Инагамджан проворно выскочил из машины, нырнул в маленькую калитку и, погремев по ту сторону ворот засовом, с трудом развел в стороны тяжелые створки. Умид вышел из машины. Неподалеку от ворот в песке возились ребятишки, чумазые, босые, в старых тюбетейках. В сторонке стояли, степенно глядя на их игру, детишки, одетые по-праздничному: по всему видать, дети гостей.

Машина фыркнула, въезжая во двор.

Дом Салимхана-домуллы смотрел на улицу шестью окнами. Во дворе несколько человек накрывали на стол. Кто-то из шланга поливал двор. Поставив машину в гараж, Инагамджан поманил Умида, приглашая следовать за ним. Он подвел его к людям, хлопочущим у стола, и представил, сказав, что это ученик домуллы. Умид обменялся со всеми рукопожатиями. В это время на айван вышел одетый в полосатую пижаму хозяин и облокотился о перила.

— Приехали? Баракалла! — сказал он в ответ на кивок Умида и обратился к гостям: — Это Умиджан, мой аспирант.

— Мы уже познакомились, — ответил низенький с выпуклым брюшком человек, очень похожий внешне на Салимхана-домуллу. Скорее всего, это брат профессора. Он по-хозяйски расхаживал по двору и отдавал приказания паренькам, расставляющим столы и подметающим дорожки в саду. Он по-свойски подмигнул Умиду: — Сегодня день рождения моего брата. Придут его коллеги, друзья, родственники, вот мы весь день и в хлопотах…

— Э-э, а я пришел с пустыми руками. Я не знал, что сегодня день рождения у домуллы, — признался Умид, густо покраснев.

— Невелика беда, — сказал брат домуллы, посмеиваясь пощупывая его пытливым взглядом. — Лучшим подарком для домуллы является преданность людей, их чистосердечие. Вы пришли, — значит, уважаете его…

— О чем вы там разговорились? — спросил Салимхан Абиди, шлепая тапочками по ступенькам. Подойдя, он положил руку Умиду на плечо. — Я специально пригласил своего ученика на сегодняшнее торжество. Сейчас прибудут сюда и знакомые вам ученые-селекционеры, и не знакомые, с которыми вы должны познакомиться. Вам надо участвовать в наших беседах, спорах. Словом, чувствуйте себя в своей среде. И не заметите, как станете ученым. Никто не выскакивал из утробы матери готовым ученым. Испокон веков молодежь перенимала опыт у аксакалов. Вот и вы старайтесь… Сегодня посидим немножко за общим столом по мусульманскому обычаю… Вы только не смущайтесь, держите себя посвободнее, поближе к людям. Правда, люди бывают разные, надо уметь разбираться в них. Но об этом поговорим позже… А сейчас, если не трудно, ступайте в летнюю кухню, помогите поварам печь самсу. Почетные гости начнут съезжаться еще не скоро, часам к семи. Тогда я вас позову. Вы сами выйдете к воротам встречать их.