Мирмухсин - Чаткальский тигр

Услаждая себя бузой и беседой, они просидели у Чоршанбы-ота до полудня. Оставались бы и дольше, да помешали женщины, каким-то образом отыскавшие их здесь.

Пять дней гостили в Сиджаке Файзулла Ахмедович и Амир Равнак. Милтикбай-ака водил гостей в горы, показывал им самые красивые места. А Санобархон с Гулгун оставались дома и готовили угощения, стараясь каждый день придумать что-нибудь новое. Ужинали всегда с молодым виноградным вином, и, догадываясь об этом, каждое утро приходил Чоршанба-ота и приносил в бидоне бузы.

На шестой день с утра начали готовиться к отъезду, с вечера получив на это разрешение Милтикбая-ака. Пока грузили в машину подарки — фрукты, мед, бутыли с вином и бузой, Гулгун и Таманно стояли в сторонке, удрученные расставанием. Таманно все эти дни уговаривала Гулгун приехать в Ташкент учиться. «У меня отдельная большая комната, будем жить вместе, — говорила она. — А готовиться к вступительным экзаменам я тебе помогу…» Гулгун казалось очень заманчивым поехать в Ташкент и пожить в доме Файзуллы Ахмедовича, близкого друга отца. И с Таманно они теперь как сестры…

Файзулла Ахмедович и Мархаматхон заметили состояние Гулгун. Немножко растерянная, она напоминала голубку, приготовившуюся взлететь. Файзулла Ахмедович кивнул на девушек, стоящих в сторонке, и сказал Милтикбаю-ака:

— Отпустил бы дочку свою с нами. Пусть бы она погостила, развлеклась, Ташкент посмотрела.

Гулгун сжала руку подруги, напряглась, ожидая, что скажет отец.

— Она Ташкент уже видела, — сказал Милтикбай-ака. — В прошлом году ездила поступать в институт, да обратно вернулась. Сейчас опять готовится. Незачем время зря терять, пусть книжки свои читает…

— Она и у нас может готовиться! А я ей помогу, — сказала Таманно.

— Конечно, и я могу консультацию дать, если какие трудности возникнут, — заметил Файзулла Ахмедович.

— Если так… — заколебался Милтикбай-ака и посмотрел на дочь: — Ты как?..

Гулгун смутилась и пожала плечами.

— Поедем! Ты же согласна! — воскликнула Таманно и хлопнула в ладоши.

Гулгун улыбнулась и кивнула:

— Поедем.

— Что ж, если она будет жить у вас, сердце мое будет спокойно, — сказал Милтикбай-ака.

— Ну вот и превосходно, — обрадовался Файзулла Ахмедович. — Молодежь должна учиться, вы очень правильно решили. А я чем смогу — помогу.

— Буду благодарен, — сказал Милтикбай-ака.

Мархаматхон ласково обняла Гулгун за плечи и сказала:

— Она у нас может жить, и когда поступит учиться. И вы ни о чем не беспокойтесь. Эти мои две сладкие дочки стали близкими подружками, у них будет отдельная комната. Если близкий фронтовой друг не поможет вашей дочке поступить в институт, то грош цена такой дружбе.

Гулгун убежала в дом, чтобы собраться в дорогу.

Санобархон стояла растерянная, не говоря ни слова. Она не знала, что делать и что сказать. По правде говоря, ей не хотелось отпускать дочку из дому, но сердцем она чувствовала, что муж прав, да и для самой Гулгун, даст бог, так будет лучше. Ей захотелось поблагодарить Мархаматхон, сказать ей напоследок что-нибудь доброе. Она направилась было к ней, но в это время в нижнем течении реки, за Аскартагом, послышался глухой грохот, похожий на отдаленный гром. Все возрастая, он за две секунды докатился до Сиджака и, взмыв кверху, разорвался в поднебесье, всколыхнув землю. Гулкое, многоголосое эхо прокатилось по горам. В окнах жалобно задребезжали стекла. Все примолкли и переглянулись, бледнея. Птицы снялись с ветвей и, щебеча, полетели к зарослям Наволисая. В той стороне, где находились Чарвак и Ходжакент, клубясь, поднималось к небу желтое облако, постепенно застилая часть горизонта. Один за другим последовало несколько взрывов. Они напомнили Файзулле Ахмедовичу гул канонады, и он с тревогой в голосе спросил:

— Что это?

— В Чарваке взрывают, — сказал Милтикбай-ака. — Направленным взрывом перекрывают реку.

— Действительно. Как я сразу не догадался, там же идет большая стройка, — сказал Файзулла Ахмедович, и его лицо сразу прояснилось.

— Знаю, что это такое, и все равно не могу спокойно слышать, — сказал Милтикбай-ака.

— Мы не можем, — подхватил Файзулла Ахмедович, — а вот внуки наши, не видавшие войны, будут реагировать на подобные вещи совсем по-иному. Грохот взрывов им будет только радовать сердце… Да, впрочем, и я уже радуюсь. Это ведь наша с тобой стройка голос подает.

Теплый блестящий свет переливался из-за верхних зазубрин гор и, золотя уступы склонов, верхушки скал, струился на плотину. Давно рассвело, исчезли звезды, и только у входа в диспетчерскую все еще блекло горела лампочка, но и ее вскоре выключили. Громко переговариваясь и жестикулируя, шли группами рабочие. Один за другим подкатывали грузовики, и из их кузовов, с шутками и смехом, выпрыгивали парни в спецовках. То в одном месте, то в другом запускали бульдозеры, и рокот их моторов, пронизывая чистый, промытый росой воздух, отдавался далеко в горах.

Около восьми прибыли первые машины с камнем и щебенкой из карьера.

Вдруг горы вздрогнули и бабахнул взрыв. Ошеломленный Никаноренко присел на кучу острых камней и выругался — забыл, что утром взрывом будут перекрывать реку. Когда грохот заглох, тишина показалась особенно острой, ее опять нарушили голоса, смех, скрежет лопат, рокот моторов. На взрыв словно бы никто и внимания не обратил. Привыкли. Над Аскартагом всплыло густое желтое облако, затмило небо и стало опадать на землю, как вулканический пепел, сквозь который едва-едва проглядывало круглым оранжевым пятном солнце. Лишь изредка кое-кто поглядывал вверх и опять принимался за дело. Отвлекаться недосуг. Взрывники сделали свое дело. У них это быстро — раз и готово! А тут — бери больше, кидай дальше. Станешь зевать — работа остановится.

Караджан издалека увидел самосвал, из кузова которого высыпалась щебенка. Намереваясь отчитать водителя, он вышел на дорогу, но не успел поднять руку, как машина резко затормозила и остановилась. Из кабины выскочил Абдуманноп. Весь сияя, он подскочил к Караджану и обеими ладонями потряс его руку:

— Доброе утро! Вам привет от Гулгун, Караджан-ака!

— От Гулгун?

— Ну да!

— Мне?

— Вам, вам, кому же еще. Дня три, как ее видел, она о вас спрашивала, велела привет передать, а я все забываю…

— Я тебе дам «забываю»! А ну, живо вспомни, что она еще говорила?

— Ничего вроде… Да, сказала, что в Ташкент собирается.

— Зачем, не знаешь?

— У них нынче какие-то знакомые гостят из Ташкента. К ним, должно быть.

Караджан вынул сигареты, сунул одну в рот, предложил и Абдуманнопу. Закурили.

— А что за знакомые? — спросил Караджан, выпуская дым.