Юрий Стрехнин - Выходим на рассвете

Когда все подписались под обязательствами, Ференц сказал:

— Поздравляю вас, товарищи, со вступлением в армию первого социалистического государства в мире, государства, которое против войн, где заводы — рабочим, земля — крестьянам, где нет угнетения человека человеком. Надеюсь, что наша родина, Венгрия, будет вторым таким государством. Я верю, — сказал он убежденно, — скоро, очень скоро социализм победит во всем мире. И тогда никакие армии не станут нужны. И все мы вернемся к родным.

Ответом были дружные аплодисменты. Кто-то, не удержавшись, громко крикнул:

— Ура!

— Батальон… смирно! — раскатисто прозвучала команда, и Гомбаш, услышав ее, замер, тверже охватив винтовку, взятую к ноге. Он стоял в первой шеренге, и ему было хорошо видно, как, отделившись от словно окаменевшего строя, старательно печатая шаг, придерживая у левого бедра офицерскую шашку, вперед, к трибуне, возле которой стояло несколько человек с красными бантами на груди, прошагал Корабельников в отутюженной гимнастерке, уже давно без погон. Он остановился перед Рыбиным — того легко было узнать по его неизменной черной куртке — и, вскинув руку к козырьку фуражки, на которой кокарда была затянута красным, четко отрапортовал:

— Товарищ секретарь губернского комитета партии! Ломский интернациональный батальон Красной Армии выстроен для парада в честь Международного дня трудящихся — Первого мая! В составе батальона четыреста двадцать штыков. Командир батальона Корабельников! — и при этих словах, лихо взмахнув рукой, опустил ее. Рыбин что-то негромко сказал ему, пожал руку, и Корабельников, скомандовав «вольно», вернулся к строю, а Рыбин и стоявшие с ним стали подыматься на трибуну. Рыбин сделал кому-то внизу знак рукой, и тотчас же оркестр грянул «Интернационал». Гомбаша словно приподняло — он весь наполнился этой неизменно волнующей его мелодией, ощущением праздника. А праздник чувствовался во всем: и в голубом небе, в котором метались из стороны в сторону вспугнутые оркестром голуби, и в алом росплеске знамен, колыхаемых легким ветерком над головами демонстрантов, обступивших трибуну со всех сторон, кроме той, на которой стоял батальон, и в торжественных лицах товарищей по шеренге. Он, конечно, слышал и звуки оркестра, и речи, звучавшие с трибуны, о том, что этот Первомай восемнадцатого года — первый в истории праздник трудового народа, взявшего власть. Он был полон чувством общности, охватившим всех собравшихся на площади. Но еще сильнее в эти минуты ощущал он праздник свой, только свой, о чем не знал еще никто из стоявших в строю с ним.

Этот его праздник начался несколько дней назад, когда он, после долгих размышлений о будущем, набравшись наконец решимости, сделал Ольге предложение и был даже несколько удивлен, что она без колебаний, сразу же ответила: «Согласна». Они решили: главное — быть вместе, и нечего откладывать. Полгода верных Янош будет с нею, ведь он дал обязательство прослужить этот срок в Красной Армии. А там, может быть, и в Венгрии, и по всей Европе произойдет революция и границы перестанут разделять людей…

Сначала, после того как самое главное между ними было решено, Ольга сказала Яношу: «Знаешь, Ваня, чтоб про меня не судили не рядили, что невенчанная живу, придется нам в церкви, чтоб все чин по чину…» «Но ты же сознательная! — вспыхнул он. — И как же я, атеист, пойду под благословение священника? Это немыслимо! Да и зачем? Теперь у вас узаконен гражданский брак!»

Ольга поколебалась-поколебалась и согласилась: «Ладно, кто станет смеяться — отобьюсь».

Незадолго до Первого мая они, узнав, что в Совете уже регистрируют браки, пришли туда. И браки, и разводы, и рождения, и смерти там оформлял старенький письмоводитель, видимо доставшийся Совету в наследство от упраздненной городской управы.

— Поздравляю, поздравляю! — прямо-таки засиял письмоводитель, когда они сообщили ему о цели своего прихода. — Вы, можно сказать самые первые. А многие не решаются еще, я вам скажу-с! Одному церковному браку по-прежнему привержены, а гражданский не признают. Вот насчет разводов — это идут, идут! Дождались многие беструдного расторжения. Нуте-с, итак, какие фамилии желаете иметь после брака? По мужу? По жене? Или каждый останется при своей?

— На мою фамилию! — поспешил сказать Янош. Он не был уверен, что Ольга согласится — предварительно они об этом не разговаривали. Но Ольга, к его удовольствию и некоторому удивлению, не стала возражать.

Письмоводитель на четвертушке серой бумаги написал справку, подышал на штамп, пришлепнул:

— Готово!

Вручая им справку, письмоводитель не утерпел, чтобы не спросить:

— А позвольте полюбопытствовать, так сказать неофициально, по какому обряду будете бракосочетание совершать?

— Никакой обряд! — решительно заявил Гомбаш. — Нам имеется достаточно этого удостоверения!

— Первый случай! — изумился письмоводитель. — Ну что ж, ну что ж, теперь все по-новому… Позвольте вам пожелать счастливой семейной жизни!

Свадьбу решили отпраздновать Первого мая, чтобы потом всегда отмечать ее годовщину в этот день. Свадебное пиршество Ольга обещала подготовить заранее, с помощью Ксении Андреевны, которая будет вроде как посаженная мать. Ольга не захотела звать на свадьбу подруг, чтобы не шептались, какая же это свадьба без венца. Было решено пригласить кроме Корабельниковых только Ференца.

Сейчас, когда Гомбаш стоял в торжественном строю своего батальона и смотрел на трибуну, где, сменяя друг друга, выступали с праздничными речами ораторы, он мыслями весь был в том, что ждало его и Ольгу сегодня.

Он едва дождался конца праздничного митинга. Как только вернулись в казарму и поставили на места винтовки, Гомбаш разыскал Ференца и напомнил ему:

— Так мы с Ольгой ждем вас, товарищ командир!

— Спасибо! Но только что звонили из губкома, срочно вызывают. Не знаю, когда освобожусь.

— Ведь сегодня праздник. Что за срочность?

— Не знаю. Если опоздаю или не смогу — передайте невесте мои поздравления. А вы можете быть свободны до завтра. — Ференц хлопнул Яноша по плечу: — Желаю счастья! Вы уже зарегистрировались?

— Вчера. Вот, — Янош вынул справку. Ференц пробежал по ней глазами: «Дана сия гр. Янош Шандорович Гомбаш и гр. Ольге Анисимовне Кедрачевой, принимающей фамилию мужа, в том, что их брак зарегистрирован под № 1 в ломском Совете рабочих, крестьянских и солдатских депутатов 30 апреля 1918 года».

— Что же, вполне законный документ. Когда-нибудь вставите его в рамочку и повесите на самом видном месте в вашем доме.

— Как знать, где и когда будет этот дом…

— Верьте, все образуется.

Когда Янош под вечер — раньше являться ему было запрещено, чтобы не мешал, — пришел в дом Кедрачевых, там уже был накрыт праздничный стол, а возле него сидели принаряженные Ксения Андреевна и Ольга — на ней было белое платье, выглядела она настоящей невестой.