Юрий Стрехнин - Выходим на рассвете

Полнейшей неожиданностью для Сергея было то, что он попал во взвод, которым командует Гомбаш.

Первым движением Сергея, когда он увидел, что попал под начало Гомбаша, было попроситься в другой взвод. Но как мотивировать такую просьбу? К тому же все равно они останутся в одной роте. И смешно выставлять какие-то личные причины в тот момент, когда все личное должно быть отодвинуто назад.

Так Сергей Прозоров стал подчиненным Гомбаша, а если назвать полным титулом — красноармейцем второго взвода первой роты ломского отдельного батальона Красной Армии имени Третьего Коммунистического Интернационала. Вначале, когда декретом Советского правительства было объявлено о создании Красной Армии, в Ломске намеревались сформировать полк имени Третьего Интернационала. Но почти сразу же от этого намерения отказались, — не нашлось достаточного количества добровольцев, к тому же на гарнизонных продовольственных и вещевых складах было почти пусто, в изобилии имелось только оружие, оставшееся от старого гарнизона. Поэтому было решено пока что образовать только один батальон будущего полка. Но имя Третьего Интернационала, предназначенное полку, за батальоном уже закрепилось. А в обиходе его стали называть просто интернациональным батальоном. Это наименование очень соответствовало его составу: кроме русских, венгров и небольшого числа немцев и австрийцев в нем были поляки и евреи из числа эвакуированных в Ломск во время войны и даже несколько китайцев-ремесленников, каких в Ломске еще до войны было немало, как и в других сибирских городах.

…Сергей Прозоров получил винтовку, котелок, солдатский потертый поясной ремень, еще с царским орлом на пряжке, ему определили место на одном из набитых соломой тюфяков, разложенных повсюду на паркете бывших губернаторских апартаментов. Непривычным и малопривлекательным показалось казарменное житье Сергею. Но он всеми силами старался, чтоб никто не заметил этого.

Здание Ломского коммерческого училища было, можно сказать, достопримечательностью города. Лет за пятнадцать до войны его построили на деньги, пожертвованные богатейшим в губернии золотопромышленником Заворыкиным, разозлившимся на то, что прижимистые «отцы города» много лет тянули с ассигнованием средств. Училище было построено по проекту, одобренному Заворыкиным, и в месте, облюбованном им — на опушке березовой рощи, вплотную подступившей к окраине города возле берега реки Ломь, на которой стоит город. Тот, кто на пароходе подъезжал к Ломску, еще издали замечал на берегу ослепительно белое трехэтажное здание училища, увенчанное башней, похожей на маяк, с множеством колонн по фасаду. Но главную достопримечательность здания можно было разглядеть лишь вблизи — в скульптурах, установленных над фасадом. Как бы венчая вход в училище, дыбилась фигура медведя с весами в лапе. Про то, что сей символ означает, толковали по-разному. Говорили, что губернатор якобы никак не хотел утверждать проекта здания, усмотрев в медведе некое противопоставление известной ломской зрячей Фемиде: весы закона в медвежьей лапе, а не в руке богини правосудия — прав тот, кто силен. Но Заворыкину будто бы удалось убедить губернатора, что весы на коммерческом училище — символ не правосудия, а торговли, медведь же означает могущество сибирского купечества. Проект был утвержден. По сторонам этого изваяния стояли еще два, уже не вызвавшие губернаторских сомнений: статуя бога торговли Меркурия с крылышками на ногах и на шляпе и женская довольно-таки дородная фигура, — в одной руке она держала опрокинутый рог изобилия, а в другой — кедровую ветвь с шишками, символизируя Сибирь.

Обучение купеческих сынков искусству коммерции прекратилось в семнадцатом, после Октября. Здание было отдано под госпиталь. К весне восемнадцатого большинство раненых вылечилось и разъехалось по домам, а недолеченных перевели в другие госпитали. Здание после этого практически пустовало: в нем продолжали жить на положении сторожей только несколько бывших солдат-инвалидов, которым некуда было возвращаться. Совет намеревался назвать это здание Дворцом детей и сселить в него сирот из детских домов. Но сначала надо было его дооборудовать. Работы начали, но шли они медленно: не хватало рук и материалов.

Вот это здание, стоящее на отлете, но вместе с тем недалеко от центра города, и облюбовали заговорщики в качестве места для штаба и сосредоточения сил. Переждав еще день, пока уляжется тревога, объявленная Советом, и его отряды вернутся на свои места, заговорщики небольшой группой ночью заняли здание коммерческого училища, согнали инвалидов в подвал и заперли их там, чтобы они не подняли тревоги. Вскоре к зданию поодиночке стали стекаться те, кто уже давно состоял в тайной офицерской дружине и только ждал часа. Неподалеку от училища в роще уже давно в нескольких тайниках было спрятано оружие, которое заговорщики накапливали постепенно, добывая разными путями из гарнизонных складов. Винтовки и патроны из тайников были тотчас же выданы явившимся по приказу штаба членам дружины. Некоторые из них привели с собой для пополнения добровольцев — главным образом молодых людей из состоятельных семей. Тотчас же было составлено несколько боевых групп с офицерами во главе.

У заговорщиков имелся разработанный во всех деталях план захвата власти в городе. Этот план уже давно готовился тайным центром правых эсеров в Ломске. Но действовал этот центр не только по собственному разумению. Еще в феврале в Новониколаевске был создан, в основном из эсеров, подпольный «западносибирский эмиссариат» существовавшего пока лишь в мечтах противников Советской власти «сибирского правительства». От «эмиссариата» тянулись нити и к ломскому заговору. Правые эсеры с октября вели яростную агитацию против большевиков, обвиняя их в навязывании своей воли другим революционным партиям, к которым они причисляли и автономистов, представлявших интересы купцов и промышленников. В тайной дружине офицеров ломского гарнизона преобладали правые эсеры с их сторонниками. Но были в дружине и кадеты, и даже явные монархисты — словом, все, кого, пусть временно, но объединила вражда к Советской власти.

Мятежники начали выступление после полуночи, когда над городом стояла теплая и тихая, без малейшего дуновения ветерка майская ночь и угомонились даже многочисленные ломские соловьи, чьи трели слышались с вечера в нерукотворных садах города — нерукотворных потому, что в большинстве это были просто остатки невырубленной тайги, на месте которой в свое время ставился Ломск. В этот тихий час по безлюдным сонным переулкам и напрямик через дворы, ловко обходя места, где могли встретиться патрули Совета, группы заговорщиков пробирались к тем ключевым местам города, которые они намеревались захватить. Эти группы держали свой путь не только от коммерческого училища. По заранее разработанной диспозиции боевые группы заговорщиков, численностью до взвода каждая, с бело-зелеными повязками на рукавах, начали действовать и в других частях города. В первую очередь предполагалось блокировать расположенные возле вокзала казармы, куда накануне был отведен пополненный заново интернациональный батальон, а затем основной удар нанести по Дому свободы, чтобы парализовать военно-революционный штаб. Атаки во всех пунктах должны были начаться одновременно в три часа утра, бесшумно, стрелять разрешалось только в случае крайней необходимости, — мятежники опасались поднять тревогу раньше времени.