Вениамин Рудов - Временно исполняющий

— В боевой обстановке тоже будете ждать, пока для вас кто-то наведет переправу? — поинтересовался Суров и поискал глазами лес для моста, впрочем, уже до поездки сюда сомневаясь, сохранился ли он. — Так где же материал, Пестрак?

— Был… Вот там. — Пестрак показал в сторону мелколесья с внешней стороны контрольно-следовой полосы, где как память о лежавших там бревнах желтел большой прямоугольник хилой травы. — Был и сплыл мой лес, товарищ подполковник, — с горечью произнес он вдруг.

— Куда же?

— Известно. На «объект», — не без ехидства заметил Пестрак. — Прибыл в один прекрасный день командир инженерно-саперной роты и погрузил все в две машины. Так что плакали мои бревнышки.

— Как это так: «прибыл», «забрал»? А вы где же были?

— Приказ командира — закон. — Пестрак резко отшвырнул ошметок гнилой перекладины, и его закружило в бурном потоке. — Полковник Карпов лично приказал.

— Я во всем разберусь. Но независимо ни от чего через десять суток мы с вами первыми проедем на машине по новому мосту. Вы свою задачу поняли?

— Понять-то понял…

— Вот и прекрасно. Выпишите в леспромхозе нужный пиломатериал, счет вышлете на мое имя, и мы оплатим его. Все ясно?

— Так точно.

— И еще одна неотложная задача: сегодня же установите в спальном помещении и в столовой времянки. Ведь в таком холоде жить невозможно. Вы, я знаю, тоже мерзнете дома. Но это уже ваше личное дело. Хочется мерзнуть — мерзните, закаляйтесь, если семьи и себя не жалко. А личный состав извольте держать в тепле. Пока времянки поставьте.

— Какие, товарищ подполковник?

— Решайте сами. Но только чтобы к вечеру было тепло.

Вернувшись с границы, Суров позвонил Лазареву, попросил прибыть на третью сегодня же, и заместитель по тылу, не уточняя цели вызова, ответил, что приедет, как только освободится.

Затем Суров вызвал к телефону командира инженерно-саперной роты и приказал ему прибыть к Пестраку с отделением саперов и необходимым инструментом для лесоповала и ремонта моста через речку.

Пока Суров отдавал по телефону распоряжения командиру саперов и переговорил с проверяющим первую заставу капитаном Ястребенем и тот доложил ему о многих недостатках в работе майора Мелешко, начальник третьей организовал сооружение времянок. Со двора послышался какой-то металлический грохот — это прапорщик склепывал из остатков старой кровли колена вытяжных труб для времянок. Под печки приспособили бочонки из-под масляной краски, и теперь их выжаривали на огромном костре за оградой хозяйственного двора. Краска отчаянно коптила, и черный, густой, едкий дым низко стлался над землей.

Духарев в накинутой на плечи солдатской телогрейке сидел в канцелярии над планом охраны границы, заменив отправившегося в леспромхоз Пестрака. В ленинской комнате замполит занимался с группой молодых пограничников.

Суров отметил все эти подробности. Ему нравилась слаженность подразделения, был по душе четкий ритм жизни заставы.

Он вышел во двор покурить и прогуливался по неширокой, выложенной с двух сторон кирпичом асфальтированной дорожке, меряя ее от крыльца до места для заряжания оружия. У него было такое ощущение, будто он, как и прежде, командует заставой. Время рассчитано до минуты, нет сбоев в отлаженном механизме подразделения, а если они и случаются, то их легко устранить, и в маленьком коллективе, как нигде в другом месте, заметны твои удачи и промахи, и труд твой не уходит в песок, как вода.

Сделав последнюю затяжку, Суров бросил окурок во вкопанную в землю железную бочку — надо было собираться на левый фланг. С запада тянулись низкие темные облака, дул сырой ветер, обещая близкий дождь или мокрый снег.

На границу Суров отправился в сопровождении командира третьего отделения сержанта Габдуллина. Взяв быстрый темп за оградой хозяйственного двора, быстро достиг развилки дорог. Габдуллин шел вслед за ним нога в ногу. Вдали, на взгорке, темнели довоенные доты, немного в стороне от них виднелся наш погранзнак — красно-зеленый с металлическим гербом в верхней части столба. От него начинался отсчет до стыка с соседней заставой — семь километров двести сорок два метра пути. Суров, пропустив Габдуллина вперед, шел позади, изредка поглядывая на низкорослого, перепоясанного поверх куртки солдатским ремнем крепыша. Габдуллин шагал быстро, слегка покачивая плечами, ловко обходил скрытые в высокой пожухлой траве глыбы известняка, каждый раз взмахом руки предупреждая об этом. Как и на правом фланге, здесь повсюду встречались огромные валуны. Лежали они в беспорядке, как разбредшееся по полю стадо. Видно, у Пестрака не хватило сил собрать их в одном месте, чтобы потом дорожники вывезли их на камнедробилку. Да, Пестраку достался нелегкий участок.

Поднялись на вершину, к взорванным дотам. Молчаливый Габдуллин, подойдя к погранзнаку, по-хозяйски протер тряпочкой металлический герб, смахнул зацепившуюся за столб паутину и отошел вправо — глядите, мол, товарищ подполковник, какой у нас в хозяйстве порядок.

Порядок наблюдался у всех погранзнаков — обкошена трава, у оснований выложены и окрашены в белый цвет щебеночные круги. При всей своей строгости, символизирующей незыблемость, красно-зеленые столбы выглядели нарядно.

«Да, Пестрак — хозяин, — думал Суров, идя от знака к знаку и везде видя порядок. — Этот не подведет».

Однако временами Суров все-таки возвращался мыслями к Лазареву — чем-то явно озадачил его неопределенный ответ начальника тыла. И несколько даже уязвил. Небось, думал он, прикажи Карпов, примчался бы немедленно, отложив все дела. Возможно, следовало говорить с ним мягче, уважительнее, объяснить причину такого срочного вызова.

Но эти казавшиеся справедливыми мысли меркли перед очевидной нераспорядительностью работников службы тыла — нельзя же было демонтировать отопление, не подготовив ничего взамен.

На обратном пути Сурова и сержанта захватил дождь, сменившийся вскоре мокрым снегом. Пока дошли до заставы — вымокли до нитки. И снова Суров с раздражением подумал о начальнике тыла: его бы сюда, да чтобы часов пять походил под дождем и снегом, вымок до нитки, вот тогда наверняка бы зашевелился.

Лазарев с саперами приехал с наступлением темноты — задержались в дороге из-за поломки машины, и полковник был немало удивлен, увидев начальника штаба сидящим на корточках подле гудевшей железной печки в спальном помещении. Пламя лихо билось о железные стенки, на лице начальника штаба плясали отсветы огня, и он, подбрасывая березовые коротыши — рядом с печкой их лежала высокая горка, — сильно щурил глаза.

Суров сидел без света. Один. Было видно, как дымились паром галифе и верха голенищ. Вокруг раскаленной бочки, на стульях, тоже исходя паром, сушилось его белье.