Виктор Попов - Один выстрел во время войны

Дмитрия ожидали на улице Петр и Федор Васильевич. Всем вместе предстояло обследовать северный приемо-отправочный парк. Они доложили Бородулину, что сейчас уходят, а когда вернутся — неизвестно. Взяли каждый по совковой лопате и пошли.

Первым проминал тропу Федор Васильевич. Он тяжело ставил ногу в сугроб, будто приплясывая, рывками давил ею снег, убедившись, что не провалится, делал шаг и опять приплясывал. Поземка заровняла водоотводные кюветы и воронки — немудрено провалиться. Ориентировались по редким, оставшимся от бомбежек столбам бывших осветительных линий. Обычно такие линии прокладывали по середине междупутий, где никаким канавам не отводилось места. Разве что остались воронки, могли быть и нагромождения хлама от разбитых путей и вагонов.

До северного парка пробирались долго. Наконец они попали в глубокую ложбину. С одной стороны возвышалась обрывистая стена, до невероятности голая, не защищенная от морозов снегом. На ее отвесной поверхности на самом верху проглядывала темно-серая полоска чернозема с обнаженными и обвисшими корнями низкорослых кустов, потом, уже до самого низа, чередовались между собою желтые и оранжевые слои глины.

С другой стороны парка поднималась высокая насыпь с торчавшими над нею давно не работающим семафором, пикетными столбиками, с белыми зазубринами заснеженных концов шпал. Из-за насыпи виднелись пустоглазые, закопченные во время пожара корпуса паровозного депо.

В самой ложбине приемо-отправочного парка было тихо, ветер свистел поверху, просыпая снежную пыль. В горловине выхода из парка на одном из путей тянулось длинное нагромождение разбитого состава. Несколько скособочившихся вагонов были открыты. Федор Васильевич вскарабкался, заглянул внутрь одного из них. Вагон был из-под извести. Часть груза оставалась по углам и перемешалась со снегом. В середине пола зиял проем, сквозь него виднелась сдвинутая с рельсов колесная пара. Если починить пол, дверь, если поставить вагон на рельсы, то жить в нем можно. Как вытащить его из этого завала? — задумался Федор Васильевич. Окинул взглядом состав. Трудоемко все, потребуются краны и немалые людские силы. А где их взять?

Рядом с вагоном из-под извести лежала на боку длинная четырехосная платформа, груженная лесом. Проволочные связки лопнули, их завитки торчали в разные стороны. Бревна скатились с платформы и образовали ребристую горку, забитую снегом. Лес был кстати. Но опять вопрос: как его взять? Впрочем, по бревнышку можно перетаскать. Тут и топливо, и строительный материал. Плохо то, что далеко таскать, но это уже другое дело. Не забыть бы место, где опрокинутая платформа, а то метель может так разыграться, что потом ничего не отыщешь.

Из всего состава, что осмотрел Федор Васильевич со своими помощниками, оказалось, только и можно было использовать полуразбитый вагон да лес, то, что попалось в начале осмотра.

Цепочкой, один за другим направились к следующему наполовину занесенному снегом составу. На этот раз впереди шел Дмитрий. Он видел, что Федор Васильевич уже намаялся, и поэтому не уступил ему места первопроходца.

Вагоны, накрытые огромными белыми шапками, стояли вкривь и вкось, словно забытые нерадивым хозяином. К самому ближнему из них протолкался в сугробе Петр и начал отбрасывать лопатой снег, чтобы остальным легче было взобраться в вагон. Он докопался до земли, лопата начала скрежетать, натыкаясь то на рельсы, то на не видимые под снегом шпалы и смерзшийся песчаный балласт. Но вот лопата подсунулась под что-то тяжелое, неподъемное. Кое-как Петр вытащил ее, взмахнув, ударил по мерзлому льдистому пласту. Лопата, на удивление, легко прошила его и ударилась о что-то металлическое. Рельс не должен быть здесь, его место под вагонными колесами; наверно, какая-нибудь железка…

Петр доковырялся до этой железки и обмер: перед ним лежала мина, маленькая, похожая на игрушку, со стабилизатором на хвосте.

— Федор Васильевич… — испуганно махнул рукою он, подзывая учителя.

Уласов и Дмитрий подошли вместе. Наклонились над опасной находкой, почти одновременно посмотрели на Петра.

— Ну, парень, в счастливой рубашке родился, — тревожно проговорил Федор Васильевич. — Постукал бы по ней еще… Да и мы никуда бы не убежали… Сигара, — кивнул он головою в сторону мины, — для ротного миномета. Вот что, друзья, скорее всего этот состав был с боеприпасами. Не один же вагон с минами ставили в поезд, а потом везли его к фронту вместе со второстепенными грузами. В нашем положении этот состав лучше не трогать, можно напороться на большие неприятности. Если одним доведется работать в этом вот северном парке, то запомните, — обвел он руками вокруг себя. — Лучше вспотеть десять раз подряд, расчистить все, тогда уж лазать по вагонам. Пойдемте дальше.

Теперь Федор Васильевич и слушать не хотел ни Дмитрия, ни Петра о том, что кто-то из них должен первым проминать тропу. Он часто осматривался вокруг, будто лишь сейчас увидел эту огромную ложбину, забитую исковерканными железнодорожными составами.

Находок было немного. Самое ценное обнаружили в начале обследования северного парка. Прежде чем уйти отсюда, Уласов решил расчистить от снега дорогу к платформе с лесом и бревнами. Если бы удалось поднять платформу «на ноги», тогда на ней подвезли бы лесоматериалы ближе к строительству моста. Не удастся — волоком перетаскают, но все равно дорогу расчищать. Метель сделает свое дело, а все же меньше работы останется, когда люди придут за лесом.

Сначала сбросили снег с бревен, и они лежали, парадно наряженные в ярко-желтую свою сосновую чешую. Потом тускнели, покрываемые молочно-белой пылью. Когда добрались до стрелки, обессилели. Мокрые шаровары и телогрейки закоченели на морозе, при каждом движении они гремели, ходить и работать стало тяжело и неловко.

— Все, кончили! — объявил Федор Васильевич и воткнул свою лопату в сугроб. Он смахнул сосульки с бровей, постучал рукавицей о рукавицу, и с них мелким бисером посыпались льдинки.

Возвращались вконец уставшими. Им казалось, что самым райским местом на всей земле может быть только вагон-общежитие с накаленной добела печкой, с блестевшей проволокой для просушивания одежды. Даже столовая с ее дымящейся картошкой меркла по сравнению с благами вагона-общежития.

— Скорее бы! — простонал Петр.

В другое время Дмитрий поиздевался бы над ним, но сейчас только вздохнул и поднял голову, прикидывая, далеко ли до центрального парка.

А центральный парк был неузнаваем. То есть все в нем было по-прежнему: и горы щебня на пассажирском перроне, и угрюмый пакгауз, и заиндевелый вагон-общежитие. Но что показалось удивительным Федору Васильевичу, Петру и Дмитрию: снег между путями и по самим путям был утоптан вдоль и поперек. Что за люди, кто ходил здесь, откуда? Подойдя к общежитию, увидели пару запряженных быков. На санях лежало сено, чуть меньше половины воза. Всмотревшись, Петр прошептал: