Виктор Попов - Один выстрел во время войны

Дмитрий же, стараясь не поддаваться усталости, направился по пустынной улице поселка к видневшимся полуразрушенным строениям машинно-тракторной станции.

Еще вчера, когда закончили перешивку всего перегона, заметил он в хуторке черные крыши МТС и осевший на передние колеса грузовик.

В просторном ремонтном цеху с распахнутыми воротами на залитом машинным маслом полу были разбросаны поломанные двигатели, изогнутые автомобильные рамы, колеса тракторов, ощетинившиеся металлическими треугольными шпорами. Оперлась на каменные стены поперечная балка подъемного крана, его массивная цепь толстой змеей сползала по стене к тяжело лежавшему на тракторном колесе ржавому крюку.

Во дворе, образованном двумя строениями, сохранилась кирпичная стена. Зеленой краской на ней были когда-то выведены буквы и цифры — государственные номера автомашин, за каждой из них закреплялось постоянное место. Зияла рваная воронка от взорвавшейся бомбы, взрывом были повалены два стоявших рядом грузовика. Еще один автомобиль приткнулся двигателем прямо к стене.

Дмитрий не разбирался в моторах, но он все же полез в кабину прежде всего той машины, что была прижата к стене. На резиновом коврике блестели осколки разбитого ветрового стекла. Рычаг переключения передач, рычаг ручного тормоза, педали, — все в целости. С трудом отщелкнул зажимы, поднял капот. Может быть, не хватает в двигателе краников-винтиков, но ведь уцелело оно, железное сердце автомобиля, и колеса уцелели. Если что потребуется, неужели нельзя подобрать от других машин, не пригодных к восстановлению?

«Вот так!.. Вот и жди у моря погоды, а рядом, можно сказать, напрашивается на работу почти целехонький грузовик!» — обрадованно думал Дмитрий по пути к вокзалу. Он радовался и тут же злился из-за преступного, как ему казалось, упущения: не знать, не видеть, ничего не предпринимать, когда рядом с железной дорогой техника, почини ее — и вози шпалы.

Сосредоточенный, он не стал садиться рядом с отдыхавшими рабочими, а стоял, готовый обрушить важное сообщение, выжидая вопроса, что, мол, у тебя?

— Полегчало? — с ехидцей спросил Бородулин.

— Еще как… — многозначительно глянул на него Дмитрий. — Значит, так… Был я сейчас в МТС, вон чернеет, хорошо видно. Там кое-что есть… Автомобиль можно собрать и на нем шпалы возить.

Бородулин усмехнулся.

— Для нас специально оставили исправный грузовик…

— А вот пойдем посмотрим! — горячо перебил его Дмитрий. — Тогда другое скажешь. Скаты спущенные, это верно, может, они пулями или осколками пробитые… Но посади на железнодорожные колеса, поставь на рельсы!..

— В чем дело, давай сходим, — первым тяжело поднялся Федор Васильевич. — Ничего не потеряем.

Бородулин отвернулся, не хотел обижать Даргина; старается малолетка, ну и пусть радуется своей выдумке. Сейчас переться по такой жаре, когда ногами еле двигаешь от усталости, да еще по заведомо пустому делу… А парня жаль, обидится.

— Сходим, — устало покряхтел бригадир. — Самое прогуляться… — Но больше не обронил ни слова. Он медленно начал спускаться с насыпи на проселочную дорогу.

От голода, от каждодневного изнурительного хождения за травами, от круглосуточной возни в сарае с этими травами Алевтина исхудала. Хотя и не видела себя в зеркале, но понимала, какою страхолюдиной стала: ввалившиеся щеки, черные круги вокруг глаз, конопины на лбу…

Ей показалось, что у окна кто-то остановился. Обомлела, когда вместе с бабкой увидела Федора Васильевича. Старая говорила что-то ему и показывала на калитку.

Алевтина поспешила запереть дверь; подумала, все равно придется открывать, коли Федор заявился, двинула засовом в обратную сторону и бросилась в комнату. Платком она укутала голову и лицо так, что открытыми остались одни глаза.

— Здравствуй, кто тут живет! — весело произнес в сенцах Федор Васильевич.

— Здравствуй, — медленно вышла Алевтина ему навстречу.

Думала, Федор сразу начнет отчитывать за долгое отсутствие, а он смотрел и смотрел на нее, и ясно стало: пытается что-то понять…

— Чего ж мы в сенцах… Проходи.

— Насилу нашел, — качнул головой Федор Васильевич, словно удивляясь, как все-таки удалось отыскать пропавшую.

— Ты всего добьешься… А зачем искать? Не жена и… никто, ну зачем?

— Человек пропал, вот зачем. Этого мало?

— Много…

— Никиту в больницу отвезли, вот что пришел сказать.

— В больницу-у?! — Алевтина вдруг обмякла, ноги подкосились; ее выручил подоконник, а то бы упала. — Чего ж это?..

— Лечить положили, больше ничего. Собирайся, вместе уйдем. Завтра отпросимся у Бородулина, проведаем.

— Положили… Значит, он совсем никуда…

— Не паникуй. Завтра сама увидишь… Собирайся.

Алевтина и верила Федору Васильевичу насчет здоровья Никиты, и не верила. Может быть, даже хорошо, что мужа в больницу определили, мало похоже на его выздоровление там, но все-таки что-нибудь да сделают с ним, а самое основное в лечении проведет она; пока он будет отлеживаться, бабка все травы приготовит. Незачем ей уходить отсюда. Хорошо, что Федор сказал о Никите, даже в мыслях теперь она не захочет идти в общежитие, нечего там околачиваться.

— Я никуда не пойду, — твердо заявила Алевтина.

— Да ты что? Посмотри, на кого похожа!

— Потому и не пойду, людей напугаю, шарахаться от меня станут.

Уласов уговаривал по-доброму, потом начал грозить: приведет полбригады и силой заставит выползти из этой затхлой развалюхи. Все напрасно. Попытался подойти к ней ближе, но она замахала руками, закричала, чтобы не подходил, иначе она заорет еще громче, убежит и больше он не увидит ее. «Что за дикость?» — опешил он.

— В покое все равно не оставлю, — угрожающе проговорил Федор Васильевич и направился к двери.

— Будешь лезть не в свое дело — убегу совсем, так и запомни, — ответила вслед Алевтина.

«У нее ума хватит…» — думал Федор Васильевич, вышагивая по широкой улице поселка.

Бородулин как назойливая муха надоел Карунному: «Найдите специалистов по автомобилям! Дайте слесарей! Освободите несколько человек из бригады на подмогу». Целый вечер ходил будто привязанный. Карунный отмахивался, не принимал всерьез его затеи. Но Бородулина поддержал Федор Васильевич, и он задумался. Тут же, у вагона, к ним подошли молодые рабочие — Даргин и Ковалев. Эти тоже единым голосом — надо!

Карунный сдался.

Работу в Хуторке начали рано утром, а к вечеру под радостные возгласы ремонтников удалось завести мотор.

Среди рабочих нашелся шофер-доброволец. Он поднялся в кабину хозяином, осмотрел по-деловому стеклянные кружки приборов, крикнул: