Вячеслав Пальман - Девять хат окнами на Глазомойку

Глебов выглядел спокойным, никакие сомнения не отражались на его свежем лице.

Савину дали слово после перерыва.

Он пошел к трибуне без готового текста и начал говорить без предисловий. Назвал цифры возможного урожая, удивив полноценностью этих цифр. Сказал, что намерены собрать до единого зернышка, независимо от погоды, и рассказал, как подготовили к уборке людей и машины. И только после обязательной части своей речи обратился с настоятельной просьбой к районным организациям помочь колхозу самосвалами для отвозки зерна и людьми на уборке картофеля. Еще он упомянул о строительстве, сказав, что ихнему колхозу позарез нужен шифер. Без крыши у них стоят два больших навеса, куда намерены свозить с полей зерно и подсушивать, дорабатывать его. А может быть, и траву тоже. Без таких навесов трудно ждать успеха на заготовке зерна, особенно если дожди затянутся, как говорили по телевидению. Словом, крыша — самое узкое место в их планах.

Тут он сделал паузу, взглядом нашел в зале Дьяконова. Председатель сидел во втором ряду, беспокойно ворочался на сиденье и делал Савину знаки: не зарывайся, сходи со сцены…

— Сколько вам нужно шифера? — спросил председатель райсовета таким тоном, будто у него от этого шифера ломились склады и он немедленно удовлетворит просьбу колхоза.

— Три тысячи двести листов, — сказал Савин.

В зале хохотнули, задвигались, зашумели. Во дает!

— Вы что, Михаил Иларионович? — строго, даже испуганно спросил председатель райисполкома Румянцев. — Да мы на район получаем две тысячи плиток за год. Все деревни собрались перекрывать?

— Нет, только два навеса из трех. Они стоят без крыши. Наши заявки полгода лежат в райсельхозтехнике.

— Зачем строили такую махину?

— Затем, что дело требует. Чтоб не портить зерно, как в прошлые годы. Вырастить можем, сберечь не сберегаем. Сколько лет отправляем сырое зерно с поля на склады заготзерна? Мало его сгорело там? Будут навесы, все выращенное сохранится. И для подсушки сена крыша нужна. Не первый раз говорим о ней. Я так думаю, пора бы всем хозяйствам построить просторные навесы. Вспомните, раньше за каждым двором в деревне стояла рига. Климат не изменился, живем в той же дождливой зоне, а все не догадаемся…

— Раньше серпами жали, — подали реплику из президиума. — Снопы в эти риги свозили, а молотили зимой. Теперь, слава богу, есть комбайны. А вы о старозаветных ригах толкуете.

— Дожди и раньше, и теперь, при комбайнах, одинаково мешают уборке. Вспомните семьдесят пятый, как плавали и сколько погубили зерна.

— Вечно вы с Дьяконовым чудите, — мрачно изрек Румянцев, у которого уже не было доводов для спора. И, тотчас глянув на спокойного Глебова, обернулся к Савину: — Можете рассчитывать на двести… ну, на триста плиток, не больше.

— Нам надо три тысячи двести, — упрямо повторил агроном. — Не искать же шифер на стороне у барышников! Да и кто нам продаст? Только на черном рынке?..

Глебов постучал карандашом по графину.

— Довольно о шифере, Михаил Иларионович. Утрясете в рабочем порядке. Расскажите об организации труда, о настроении людей перед решающей кампанией. У вас есть о чем рассказать на активе, поделитесь опытом. О материальной базе решим потом.

И тут Савина вдруг прорвало. Даже голос изменился, заметнее выразились нотки негодования. Он отвернулся от зала и заговорил в сторону президиума. Но слышали его все, достаточно громко говорил:

— В рабочем порядке? А разве наш актив не является рабочим порядком, разве не здесь мы решаем самые насущные проблемы? Нас беспокоят нерешенные проблемы, их нельзя откладывать, уборка — вот она, а прорехи налицо. Шифер для навесов — это как раз один из главных недостатков, мы все пороги у снабженцев обили, но там разговор глухонемых. Пренебрежение к крышам — общая беда. Вспомните, ведь мы ежегодно сеем рожь свежими семенами, только что убранными, и уже одним этим снижаем будущий урожай. Семена положено сушить и выдерживать до сева сухими. Сразу после уборки они биологически не готовы для посева, особенно в холодные и влажные годы. Наши отцы и деды знали про это, даром что были неграмотны. Почему же мы пренебрегаем вековым опытом земледельческой Руси? Нет шифера? Он есть, но для других целей, не для урожая. Каждый год мы аккуратно пишем заявки, и каждый год нам спокойно отказывают, словно дело идет о пустяке или забаве. Как это понять? Почему для хлеба не хватает автомашин, для комбайнов и жаток — запасных частей, строительных материалов для навесов, складов, сараев? Я позволю себе спросить, в чем же заключается роль районных организаций, — разве только в наблюдении, в составлении графиков и срочных указаний? Вы — представители власти, а материальная база не у вас. Как бы вы ни подстегивали, как бы ни призывали к усиленной деятельности, без материальной базы мы все равно будем топтаться на месте; многое хотим сделать, да не можем. Знаем, что и как надо делать, а делаем едва ли половину задуманного, и не всегда вовремя. Нет помощи. А требования растут, план производства увеличивается. Так позаботьтесь, пожалуйста, и о снабжении, коль взялись руководить.

— Лимит! Время истекло! — крикнул Румянцев.

— Пусть говорит! Дать еще! — зашумели в зале, и предрика беспомощно оглянулся на Глебова.

А тот даже по графину не постучал. Савин словно не слышал криков и реплику. Все так же стоя на трибуне боком, с покрасневшими от волнения щеками, он продолжал:

— Вы убеждаете нас: надо работать лучше, надо перекрывать планы. Мы, со своей стороны, убеждаем колхозников. Но кроме красивых слов за нами ничего нет. Я говорю колхозникам: выходите косить траву. А косы-литовки, даже грабли дать не могу. Их в райпотребсоюзе нет. В Эстонию послали добывать косы! Мешков тоже нет. Ведер простых. Резины. Вил трехрожковых. Работники райцентра приезжают на уборку травы с голыми руками. Хочу спросить: где же те самые миллиарды, которые выделены для Нечерноземья? Неужели из таких-то громадных денег ничего не перепало на шифер и гвозди, на косы и запасные части для сенокосилок, на новые машины? Право, можно бы повременить осушать болота, пока не стали бы быстро и ладно работать на нынешних полях и фермах.

В зале слушали, замерев от неожиданного поворота агрономовой речи, и дивились: угадал общую мысль, каждый из них хотел бы сказать то же самое, да не решался. Эти мысли рвались наружу. Иногда прорывались гласно, но чаще всего в обтекаемой, мягко вопросительной форме, а если и резко, то с глазу на глаз и уж никак не с трибуны. Отсюда они получались смелые. Даже очень смелые.

И все смотрели не столько на Савина, сколько на Глебова. Разделает Кудринского агронома!

Крепко покрасневший Румянцев тоже косил глаза на секретаря, ожидая его реплики, которая поставит на место зарвавшегося оратора. Нервный тик на его полном лице показывал, что и он готов, если угодно…