Вячеслав Пальман - Девять хат окнами на Глазомойку

Румянцев промолчал. Все в нем кипело.

— А что не стреляем, это верно. К уборке зерна плохо готовимся. Соберем вечером бюро. Вот где выговора посыплются, это уж точно. Я поеду сейчас в межколхозстрой, посмотрю, как строят навесы для зерна. И к Семеновскому, а вместе с ним на дорогу. Ты проверь мелиораторов, много ли полей от воды освободили, как с гатями на переездах для комбайнов. Ну и «Сельхозтехнику» тряхни с ремонтом. Я уже звонил им. Оказывается, Верховой сидит в Кудрине. Ты послал?

— Уполномоченным для контроля.

— Нашел кого… Сошлись друзья-приятели. Им всегда есть о чем поговорить. За столом, разумеется. Тоже стрельнул, называется. Уж если посылать уполномоченного, так не дружка закадычного. Иль не знал?

Помолчали. Румянцев наконец спросил:

— Что там, в области? Ценные указания получал?

— Обычные собеседования. Не очень лестные для нас оценки, но, в общем, полезный разговор. И пожурили. И похвалили. За звенья, между прочим. Которые но грибы ходят. Я так скажу тебе, Иван Иванович. Ты человек решительный, приказывать умеешь. И это совсем неплохо. Но даже самая умная голова, если она работает в одиночестве, не сумеет охватить необъятное. Есть и другие толковые головы. Ты не мешай им. Не дави. Власть применяй с разбором. Глядишь — и они выдадут что-нибудь ценное. Звенья не мы с тобой придумали — сами. Вот и хватайся за новое, пособляй новому, пусть оно обретет широту. Тогда и приказов будет поменьше, нервы целей, и дело продвинется, и не потребуются разгоны.

— А сам говоришь — посыплются выговора…

— По беспечным головам, по равнодушным, кому не урожай и не хлеб дорог, а собственное благополучие. За это, как положено, выдадим без скидки. Семеновскому — первому. Дорогу к элеватору он сделал?

— Еще нет. Ему из области запретили снижать темпы на главном объекте.

— Разберемся. Ну, а теперь что? По машинам?

В Кудрино Аркадий Сергеевич попал только к вечеру, раздраженный, уставший, даже злой — так много всякого пришлось увидеть за этот день.

Дьяконова и Верхового он обнаружил на лугу второй бригады. Они сидели на копешке в вольной позе отдыхающих. И, только завидев райкомовский газик, вскочили, набросили на лица озабоченность, чуть не бегом навстречу.

Глебов придирчиво осмотрел их, принюхался. Трезвые, как стеклышко.

На лугу, почти полностью скошенном, работало несколько машин. Кузнечиком ползал вдали пресс-подборщик, без устали подымая стальную руку. На пригорке росла огромная скирда из тюков. Вторую скирду возводил стогомет, наверху маячили специалисты по завершению скирды. Дело всегда тонкое.

— Где народ? — спросил Глебов.

— Два тока под зерно готовят. Ямы для столбов копают. Ждем строителей. На сушилке пятеро. Ну и по картошке кое-где с тяпками, больно сору много. — И Дьяконов умолк.

Пошли к скирде и стогам.

— Что за тоннель? — Глебов указал на сквозной проход внизу скирды.

— Сыроватая травка идет, Аркадий Сергеевич, — Верховой выскочил прежде Дьяконова. — Поставим моторы с вентиляторами, я уже послал за ними. Авиамоторный пообещал в порядке шефской подмоги. Принудительная вентиляция. Торопимся скирдовать, старики ненастье предсказали. Синица в руках получше журавля в небе.

Глебов понемногу оттаивал. На руководителя «Сельхозтехники» он смотрел с каким-то особым интересом.

— Вот голова! А я все думаю, кого бы в Поливаново председателем заместо вечно сонного Шатунова? Вот он, такой инициативный, умелый и ловкий председатель. По рукам, начальник? Или ты не очень?

Улыбчивый Верховой живо спрятал руки за спину.

— Оно и можно бы, Аркадий Сергеевич, только сельхозтехника без расторопного в яму упадет. И не одно Поливаново за собой потянет. Там есть главный агроном деловой, по фамилии Мальцев, председательское кресло ему впору пришлось бы.

— Беспартийный… — И Глебов осекся, почувствовав какую-то неловкость. Кажется, впервые он отчетливо понял всю несуразность подобного разделения людей. А почему, собственно, нельзя, тем более что коммунисты в районе наперечет, и среди них он не видит организатора и вожака в этот трудный колхоз, тогда как есть там пусть и беспартийный, но умелый, способный поднять производство? Второй сорт, что ли? Не обедняем ли мы общество этаким вроде бы узаконенным делением на разные категории?..

— Один — ноль в твою пользу, Степан Петрович, — сказал он, мягко закрывая щекотливую проблему. — Как настроение у твоего подопечного? — и посмотрел на Дьяконова.

— Горбатится он, Аркадий Сергеевич. А так ничего.

— Ноша тяжелая?

— Еще бы. Свеженький выговор. А у Савина еще и с довеском.

— Вот вы о чем! Ну, выговор не туберкулез, с ним жить можно, так, кажется, выразился писатель Тендряков. Выйдет по кормам вперед, тогда и распрямится. Как у тебя в Лужках, Сергей Иванович? Много ли грибов насолил Зайцев? Или вы их маринуете?

— Опять о грибах! Дались они руководству!

— Тогда о кормах. Что там?

— Луг скосили. Последние копешки стогуют. Будет план по сену, по сочным и обезвоженным. У нас пополнение, Аркадий Сергеевич. Сынок к Михаилу Иларионовичу прибыл, наш бывший механик. Они с Лапиным и воскресили этот подборщик, мы его только-только из Лужков перебросили. И супруга евонная приехала. Учительша. Он в колхоз просится, в звено, значит. Теперь мы Поповку подстегнем Зайцеву. Дорогу туда проектируем, к Семеновскому с поклоном собираюсь. Там через реку напрямую, только паром наладить. И вот она — деревня!

— Поехали в Лужки, — сказал Глебов, загораясь.

Вышли сразу за плотиной и прошли пешком по лужковской улице. Аркадий Сергеевич все засматривался на расцвеченные дома с открытыми окнами. Как это просто — сделать свою деревню краше без указки! Без лишних разговоров, смет и согласований. Просто с хорошими, добрыми чувствами, по велению души.

Остановились на бугре. На лугу травы не было. У берега уже выросла длинная скирда. Возле второй сновал стогомет, подавая кипы сена. Наверху распоряжался Силантий с сыном. Второй трактор с подборщиком подхватывал очередную копну и тащил ее к стогомету. Две женщины подгребали остатки сена и забрасывали на соседнюю копну. По всему лугу оставалось не больше полусотни копен. Ни криков, ни нервного напряжения, какое без особой надобности умеют устраивать ретивые командиры.

— Где Зайцев? — спросил Глебов.

— На стогомете, — сказал председатель. — А его напарник Архип Тяжелов у навеса, где пирамида из тюков. Правда, сыроватые тюки, будем подсушивать. Савин-младший поехал в свою бывшую контору, может, достанет по знакомству еще мотор с вентилятором. Только так можно готовить сено, не до конца просушенное.

— Я вижу, нам тут делать нечего, — не без удовольствия сказал Глебов. — Был бы везде такой порядок… Слушай, — он обратился к Дьяконову, — а где та Поповка, о которой ты говорил? Далеко ли?