Владимир Степаненко - Майские ласточки

Васильев еще раз внимательно посмотрел на стоящего парня. Пожалуй, они с Игорем Мошкиным одного возраста, но сравнивать их между собой нельзя. Мошкин хочет работать, это сразу чувствуется, а Озимок решил ошарашить их нахальством. Через минуту может громко заявить: «Бросайте ломать комедию. Я знаю, на Севере в рабочих нуждаются… Оформляйте на работу, и дело с концом. Я приехал заработать деньги, и вы дадите мне работу. А не понравится у вас — тю-тю».

— Озимок, объясните, зачем вы приехали на Север? — почувствовав раздражение Васильева, спросил секретарь партийной организации. — Разве в Туле нет работы?

— Почему же, есть, — вызывающе ответил парень. — Но я слышал, у вас хорошо зарабатывают, платят коэффициент. Это ведь в песнях только поют: еду за туманами.

— Спасибо за откровенность, Валера Озимок, — жестко сказал Васильев, чувствуя, что вот-вот взорвется и наговорит парню резких слов. — На работу в отряд не возьмем. А Север заманил моих помощников, — он широким жестом обвел комнату, — не копилкой с деньгами, а интересной работой. Для каждого из нас прежде всего выполнение долга перед Родиной. Мы нужны на Ямале. Идет освоение трудного края и его природных богатств. В одном вы, Озимок, правы: действительно, нам необходимы рабочие. Но хорошие и не рвачи. Вы свободны!

Мелкий, сеющий дождь шел вторую неделю, и Кожевникову казалось, что в городе остановилось время. По темному небу, затянутому тучами, серым домам не понять, утро, день или вечер. Проходя по длинному коридору управления, он случайно обратил внимание на желтые шторы на окнах. Они создавали радостное ощущение, что огромное здание из бетона и стекла залито ярким солнцем. Он замедлил шаги, старался задержаться на высвеченных пятнах паркета, как будто грелся в тепле.

— Павел Гаврилович, — остановил бурового мастера раскатистым басом механик из управления, взбежавший на этаж, запыхавшийся сорокапятилетний мужчина с округлившимся брюшком и глубокими залысинами на лбу. — Звонил в отдел. Дед приказал тебя найти. Два дня на сборы. Оформляй командировку в Харасавэй. В Салехарде, как я понял, тебя ждет Ан-2. Летчики вылетают выбирать посадочную площадку.

— В Харасавэй? — спросил озабоченно буровой мастер, пожевав толстыми губами. Он давно ждал эту команду. И все-таки растерялся. На его письменном столе лежала стопка документов и неотправленных писем. Он зябко передернул плечами, представив, что скоро окажется под дождем и снегом. Второй раз будет встречать весну. Пока ведь на Ямале в самом разгаре зима, снег, метели. Вздохнул, словно хотел перед самим собой оправдаться: в его возрасте не отправляются в дальние страны, не отрываются надолго от дома и не работают мастерами на буровых. Если разобраться, его никто не выгонял из управления. В отделе его обязательно назовут дураком и будут смеяться, когда узнают, что он согласился работать у черта на куличках. Может быть, они и правы! Интересно, как к его отъезду отнесся механик?

Поймав отражение своего широкого, конопатого лица в стекле окна, механик старательно поправлял цветной галстук.

— Испугал я тебя, Павел Гаврилович! — спросил он, растягивая слова. — Скажи по правде. Чудит Дед. На кой ляд сдался нам Харасавэй? Если решил отличиться, послал бы кого помоложе. Недорослей с длинными волосами у нас в управлении хватает. Шуршат бумагами, как мыши. Срисовывают странички за страничками, готовят диссертации. Не управление геологии стало, а салон мод. Ты, Паша, свое отработал. Положен законный отдых. Вот меня калачом в поле не затянешь. Грешен, люблю город. Привык к культуре. Вечером приятно посидеть с приятелем за кружкой пива, погрызть вяленую рыбу.

— Спасибо за заботу. А ты жениться не собираешься? — неожиданно спросил Кожевников, раздраженный нелепым галстуком механика с хвостатыми обезьянками.

— Ты что? Разве говорят в управлении?

В округлившихся глазах механика мелькнул испуг.

— Говорят. Дед тебя наметил в экспедицию. Готовься лететь в Харасавэй.

— Кто сказал?

— Видел твою фамилию в списке.

Механик оцепенел. По короткой шее пошли красные пятна.

Кожевников шагнул к окну. Раздвинул тяжелые шторы и посмотрел на улицу. Дождь по-прежнему сек землю косыми струями, тяжелые тучи отливали свинцовой чернотой без единого просвета. Колесо завертелось, и жалеть о сделанном не приходится. Дождь не вечен, наступят и хорошие дни, солнечные. С этой минуты начался новый отсчет времени, и до отлета ему надо успеть справиться со всеми делами.

Во всех отделах управления работали на новую Карскую экспедицию, засиживались до поздней ночи в кабинетах. Деда редко видели на месте, он ходил из отдела в отдел. Кого-то разносил, кого-то хвалил, и по этажам гремел его басистый голос.

Кожевникова сразу захватили мысли об экспедиции, ее напряженный ритм работы.

Память невольно перенесла его сандомирский плацдарм во время подготовки к наступлению, где он, сержант саперного взвода, со своими солдатами рубил и ставил бревенчатый мост. Мост возводился далеко от Вислы, и было непонятно, зачем он ставился далеко от реки. Наверное, значение моста не понимали и в разведотделе фашистских войск, когда рассматривали фотоснимки, доставленные самолетами — разведчиками.

Но в ночь перед наступлением через новый срубленный мост, который не перекрывал основную дорогу к Сандомиру и Кольбушевским лесам, вышла танковая армия генерала Рыбалко, и Т-34, прогремев по мосту, произвели стремительный бросок через Вислу, а за ними устремились в одном потоке два ряда машин с пехотой…

Сборы его оказались недолгими. В старый, потрепанный рюкзак жена поставила термос, уложила продукты. Сам же мастер подобрал для себя нужные книги и справочники, взял общую тетрадь для записей. Много лет подряд он вел наблюдение над погодой.

В Салехарде Кожевников, спустившись по трапу пассажирского самолета, почувствовал, что не ошибся в своих предположениях: весной еще не пахло, и ему предстояло ее встречать второй раз. До аэровокзала пришлось добираться по скрипучему снегу. Мороз пощипывал уши.

В отделе перевозок буровому мастеру сказали, что его давно ждут. Скоро он познакомился с командиром объединенного отряда Васильевым и командиром звена Нецветаевым.

— Сегодня у вас, Павел Гаврилович, день отдыха, — приветливо сказал Васильев. — В гостинице номер заказан. Если завтра нас метеорологи не подведут, вылетаем.

Оставив свои вещи в гостинице, Кожевников решил съездить в город. Ему не приходилось бывать в Салехарде, а хотелось познакомиться с его достопримечательностями.