Владимир Степаненко - Майские ласточки

— Телеграмму получила, ничего понять не могу.

— Телеграмма мне?

— Шалавин прислал.

Дед знал, что на скважине шесть поднят нефтяной песчаник. Сдерживая волнение, нетерпеливо прочитал:

«Ики юз али-уч юз».

— Мощный нефтяной фонтан, — сказал он секретарше. — Двести пятьдесят — триста тонн дебит!

С гидросамолета трудно было узнать после зимы знакомые места: деревню Ушью, тайгу и кривули Конды. Летчик на Ан-2 сделал круг, выбирая место для посадки. Самолет прошел низко над землей, и вот уже поплавки коснулись воды и заскользили по зеркальной глади.

После песчаного берега под его ногами пружинистая земля с болотными кочками. Он спешил снова к буровой вышке. Она стояла горделиво, нацелясь в белые облака. Бил фонтан, и нефть текла к вырытому в земле амбару.

…Дед откинулся к спинке кресла и задумался. Вспоминать о первом открытии ему доставляло истинное наслаждение. Потом было много других славных побед, пришла слава Усть-Балыка, Мегиона, Самотлора и многих других месторождений.

В кабинет вошел главный инженер, нагруженный книгами.

— Входи, входи, мой просветитель! — добродушно улыбнулся Дед.

— Мало удалось достать книг. Две из нашей библиотеки, а остальные взял из политехнического института. А морскую лоцию обещали прислать из Москвы. Не поняли, почему мы, в Тюмени, заинтересовались лоцией Карского моря.

— Плавать хотим, плавать, — сказал, посмеиваясь, Дед… — Ногою твердой стать при море… Без лоции в Харасавэе нам делать нечего.

Главный инженер удивленно смотрел на начальника управления. Знал много лет и не переставал удивляться его жадности к работе, которой отдавался целиком.

— Мы должны знать часы приливов и отливов. Соленость воды. Толщину льда. Глубины моря. Иначе нам не принять корабли с грузами из Архангельска и Мурманска. Начнем работу на Бованенковской площади. Пора выдавать первые точки, — голос Деда дрожал от волнения. Он до сих пор не мог примириться с нелепой смертью молодого геолога, которого всегда любил. Память вернула к далеким годам…

Дед обладал цепкой памятью на лица. Долго помнил специалистов, буровых мастеров, дизелистов, капитанов лихтеров, вертолетчиков, с которыми однажды познакомился во время многочисленных перелетов и разъездов по Среднему Приобью, Ямалу, и не забывал.

После обеда, как было условлено заранее, начальник отдела кадров вошел в кабинет Деда, держа под мышкой папку с личными делами недавних выпускников Новосибирского политехнического института. За ним робко вошли, держась стайкой, три парня и две девушки.

Начальник управления с любопытством поглядывал на вошедших, радуясь молодости прибывших, как человек много поживший. Особенно его внимание привлек высокий шатен с широким разворотом плечей, по-видимому, очень сильный. Своим ростом и фигурой напомнил сына.

Молодые ребята и девушки понравились, но он хотел бы их увидеть за работой в поле, около буровых, чтобы по достоинству оценить мастерство каждого.

— Выпускники Новосибирского политехнического института, — представил начальник отдела кадров с особым подъемом.

— Сибирякам я всегда рад, — пробасил Дед, по-особому приглядываясь к переминающимся с ноги на ногу парням и девушкам. — Знаю, морозами нашими вас не запугать. Комарами тоже не удивить. А в тундре их тучи! — он не признался, что не особенно любил выпускников московских и ленинградских институтов, которые появлялись после телефонных звонков от пап и мам, просивших его не усылать их детей далеко от города, перечисляя все существующие на свете болезни. — Охотники и рыболовы есть? — Дед лукаво прищурил черные глаза. — А?

Новосибирцы ожидали услышать любой вопрос, кроме этого, и растерянно молчали.

— Охотники и рыболовы есть? — повторил Дед свой вопрос. По его глубокому убеждению у охотников и рыболовов подготовка к экспедиции и полю началась у первого разведенного костра в детстве на берегу Волги или у маленькой, затерявшейся в глухих лесах Калининской области, Рени. Охотники и рыболовы, люди бывалые, в поле всегда находили себе дело и не скучали по городским удобствам.

Но и в глухой тундре есть свои неповторимые красоты и прелести. Полыхающие восходы и закаты. Каждое из времен года приносит свои краски. Разве в городе, за высокими каменными домами увидишь первый блеснувший луч или услышишь ток глухарей? Он не забыл, с каким восторгом рассказывал Вадим Бованенко о встрече с глухаркой на Пяко-Пуре. Весной он вышел на огромную черную птицу. Из-под поваленной елки во все стороны брызнули, как капли воды, серо-пестрые цыплята. Он хотел догнать одного пуховика, но тот ловко юркнул в высокую траву и пропал.

«Глухарка раненая», — решил геолог и шагнул к птице, чтобы ее схватить. Но она отбежала, волоча крыло. Он сделал шаг, а птица подпрыгнула и тяжело упала на землю. Геолог бросился за птицей, но она сразу взлетела и скрылась за кустом. Пробегав за наседкой, понял, что птица просто-напросто уводила его от гнезда.

Дед снова посмотрел внимательно на высокого шатена. Теперь он ему показался больше похожим на Бованенко. Такой же упрямый взгляд, глаза без страха. Вся осанка говорила: «Я выбрал себе специальность по душе и не изменю призванию. Если из продавца можно сделать плотника, то из геолога будет только геолог».

— Я охотился, — сказал немного смущенно высокий шатен. — На рябчиков.

— Это хорошо.

— Вот документы Сафонова Петра Алексеевича, — начальник отдела кадров пододвинул личное дело инженера-буровика.

— Петр Алексеевич, рад познакомиться. Буровику всегда рад. Вы женаты?

— Не успел! — высокий шатен покраснел.

— Надо подумать, куда вас направить. Слышали о Ямале?

— Проходил преддипломную практику в Тарко-Сале.

— Значит, знакомы с условиями работы за Полярным кругом?

— Работал помбуром.

Дед почувствовал, что сам попал впросак. Лучше не задавать лишних вопросов. Выпускники знали, куда приехали.

— Вадим Сергеевич Семеняка и Тамара Михайловна Семеняка просят направить их в одну экспедицию, — сказал начальник отдела кадров. — Муж и жена.

Дед обратил внимание на молодую чету.

— Приехали семьей? Очень хорошо! — он улыбнулся по-доброму, отчего морщины в уголках глаз разбежались. — С радостью хочу приветствовать молодоженов. Кузьма Викентьевич, супругов направляйте в Нефтеюганск. Поедете?

— Спасибо.

Проводив молодых специалистов, Дед остался один. За работой не заметил, как за окнами потемнело, и улица по-ночному осветилась цепочкой огней.

Медленно перебирая в памяти уходящий день, он с удивлением подумал, что в течение одной недели дважды вспомнил об удачливом геологе. Один раз, когда давал указание главному инженеру готовить точки для бурения на Бованенковской площади, второй, когда вспомнил рассказ незадачливого охотника. Разведанная площадь на Харасавэе названа именем Вадима Бованенко. Позже он участвовал в открытии газа на Уренгое.