Владимир Степаненко - Майские ласточки

…Зимой 1964 года сейсморазведчики выявили недалеко от поселка Новый Порт крупную структуру. Из пробуренной скважины получили фонтан газа. Управление начало расширять буровые и геофизические работы. Скоро вырисовались Тазовский, Северный, Ненецкий и Ямальские своды. Появился Уренгойский вал.

Бованенко поручили заложить первую скважину на реке Пур-Пе. Но воды в реке оказалось мало, и буровую вышку перетащили на Пярко-Пур. Буровой присвоили номер Р-101. Скважина дала первый газ на новой площади. Не обошлось без осложнений. Газовым фонтаном были выброшены из скважины бурильные трубы. Так состоялось первое знакомство с огромными запасами газа.

Нурпейская площадь занимала больше тысячи километров. Наличие мощного газоносного слоя свидетельствовало об открытии уникального газового месторождения. Его назвали — Губкинским.

После смерти Бованенко разведали до конца Уренгойское месторождение и подсчитали его запасы!

Думая о молодом инженере, второй раз вспомнил о сыне. Дети доставляют настоящую радость родителям своими делами. Дочерью он может гордиться. Защитила диссертацию и стала кандидатом наук. Преподает студентам геологию в индустриальном институте.

А сын, пожалуй, не понял, что ему надо учиться. Буровой мастер должен быть инженером. Время практиков уходит.

Раздался пронзительный звонок. Дед вскинул голову, стараясь понять, какой из трех звонков подал голос. Снял трубку.

— Я слушаю.

— Будете говорить с Москвой.

Начальник управления глубокого бурения сообщал, сколько отправлено буровых станков для Харасавэя.

Дед удовлетворенно слушал, кивая тяжелой седой головой.

Перед утренним сеансом связи Кожевников любил посидеть в полном одиночестве в отгороженной половине балка, которую в бригаде называли по-разному: канцелярией, прорабской и «ковровой», намекая, что мастер будет вызывать для крутого разговора. Во время терпеливого ожидания он всегда сосредоточивался, перечитывал не спеша составленные заявки на материалы, инструмент и продукты для столовой. Включал радиостанцию и ждал вызова с «Горки».

Холодно мерцал зеленый глазок индикатора. Порой мастеру казалось, что глазок подмигивал ему, дразнил, а в последнее время выражал даже сочувствие.

«Как дела, солдат? Не сдавайся. Стой на своем. Ты прав, надо защищать природу».

Прошел месяц, а бригада не забурилась. Как отверженного, бурового мастера Р-19 редко приглашали на связь, да и то по необходимости.

Вызывали Р-23 и Р-25. Докладывали буровые мастера по-уставному четко и обстоятельно.

Кожевников успел лишь познакомиться с сыном Деда. Александр от отца унаследовал недюжинную физическую силу и участвовал вместе с рабочими во всех тяжелых работах: разгрузке труб, мешков с цементом. В стремительной походке чувствовалась военная выправка недавно демобилизованного из армии солдата. Он хорошо организовал работу в своей бригаде и готовился к забурке.

«Это у отца гремящая слава, — говорил он, не думая хвалиться известной фамилией. — А я только буровой мастер. Не гремящий, а разбегающийся!»

Второго бурового мастера Р-25 Кожевников не представлял. Настораживала фамилия: Честнейший. Но по тому, какие он заказывал материалы и инструмент, он понимал, мастер хотел убедить начальство экспедиции в своем желании начать работу.

В балке хлопнула дверь. Буровой мастер обернулся и увидел входящего Гали Рамсумбетова. На ногах буровика домашние тапочки, сам в спортивном костюме. Через плечо переброшено полотенце.

— Доброе утро! — поздоровался парень и уселся на табурет.

Кожевников недовольно передернул плечами, не любил, когда при телефонном разговоре присутствовали рабочие. Зачем им знать, как его сейчас разнесет начальство.

— Я посижу, — сказал Гали Рамсумбетов. — Интересно послушать, как идут дела на других буровых.

— Сиди.

Шаркая голяшками бродней, шагнул в балок Валерка Озимок, который как хвост таскался всюду за бурильщиком.

— Привет, начальство, — бесцеремонно ногой подгреб табуретку и уселся. — Гали, а я тебя искал!

Кожевников едва сдержался: бывший сержант привык к субординации, он сам не посмел бы так войти к командиру отделения, вести себя нахально. Захотелось выгнать шалопая, но сдержался. «Подарочек, — подумал он неприязненно. — Умеет ли хоть работать, а то сверзнется с полатей, замучаешься потом писать объяснительные записки!»

— Р-19, когда забуритесь? — динамик разнес по балку грозный голос Эдигорьяна.

— Ругается! — хихикнул Валерка Озимок и хлопнул себя по резиновому сапогу. — Шуруй, Волга, лед пошел!

Буровой мастер не отвечал.

— Кожевников, вы спите? Отвечайте, когда вы забуритесь?

— Сдавайте дорогу! — спокойно ответил мастер. — За нами дело не станет. Три дня от меня не принимают заявку. Хлеба нет. На обед еще наскребем по сусекам, а на ужин не останется.

— А стоит ли вас кормить? — спросил начальник экспедиции, тяжело дыша в микрофон. — Мне надоело с вами церемониться. Может быть, вам стоит написать заявление об уходе?

— Я подумаю, кому писать!

— Р-23 и Р-25 обгонят вас. Скоро забурятся.

— Пугать не надо! Я могу вызвать их на соревнование! — Он понимал, что Эдигорьян хотел его подзадорить, заставить бросить затею с дорогой. По набору материалов и инструмента, которые запрашивали два буровых мастера, он понимал: дела шли у них не особенно хорошо — сдерживала раскисшая разбитая гусеницами тракторов тундра. С мыса Каменный работал всего один вертолет, который не мог доставить все грузы. Еще недавно он сам, Кожевников, не отличался от других буровых мастеров, был бездумным исполнителем чужих приказов, нетерпеливо подгонял рабочих, озабоченный только выполнением плана, метрами проходки и скоростью бурения. У него не хватало времени спокойно обсудить и представить организацию работы. Но сейчас Кожевников прозрел. Увидел дело совершенно в другом свете: он и его бригада нужны Эдигорьяну, как бегуны на стометровке, которые помогли бы досрочно отрапортовать о выполнении плана. А он, Кожевников, своими действиями мешает этим намерениям. Из-за него начальство лишилось спокойной жизни. Для них он создал ЧП!

А если разобраться, он прав. Надо по-новому организовывать порядок работы. Сначала отсыпать дороги, а потом посылать тракторы с техникой. Командующий должен заглядывать вперед, жить не одним сегодняшним днем! Строил же он мост через дорогу, чтобы прошли к Сандомиру танки армии генерала Рыбалко! Маршал Конев умел глядеть в будущее!

Кожевников был уверен, что, будь чуть повнимательнее к тундре, Кочин и Эдигорьян поняли бы его правоту. Рано или поздно они сами осознают, что природу надо защищать, не дожидаясь распоряжения сверху. А пока он для них возмутитель спокойствия. Но Кожевников знает, что первому всегда приходится трудно. Усвоил это еще на войне, когда шел в разведку, резал колючую проволоку, делал проходы в минных полях. Одно неосторожное движение — и смерть! А здесь до смерти еще далеко! Надо иметь выдержку, уметь отбивать все нападки!..