Владимир Степаненко - Майские ласточки

— Мастер, хватит чудить! — нетерпеливо пробасил Валерка Озимок. — Гали завел хитрый блокнотик. Он все подсчитал. Сколько мы промазали денег! Жуть! — рукой провел мимо рта.

— Какой блокнотик? — спросил Кожевников, не сразу схватывая смысл слов.

— Хитрый блокнот, — сказал Валерка Озимок. — Гали, покажи.

— Отстань! — буровик поднялся, прихлопывая спадающими тапочками, вышел из балка. — Озимок, вытряхивайся!

— Понял, мастер? — Валерка Озимок повернулся и, ухмыляясь, направился вслед за Гали.

— Кожевников, пришла телеграмма из Тюмени, — гремел голос Эдигорьяна. — Последний раз спрашиваю, когда вы забуритесь? А то катитесь к чертовой матери!

— Ругаться будете дома. Вчера ведь работали всего только два тягача. Я вам докладывал. — Кожевников обрадовался, что из балка ушли рабочие. — А впредь прошу вас выбирать выражения.

— Ничего. Вы не классная дама.

— Я не классная дама, это точно, но умение разговаривать еще никому не мешало. К тому же я гвардии сержант, буровой мастер, коммунист.

Кожевников нервно прошелся по балку.

— У меня растут два внука, и перед ними я в ответе за свои дела и поступки. Не хочу оставить после себя пустыню, землю без пастбищ и реки без рыбы.

Эдигорьян нетерпеливо прервал мастера:

— Дед рвет и мечет!

— Докладывайте Деду — отсыпаем дорогу. Надо лучше планировать работу, обязаны были все предусмотреть.

— Пошли вы к черту! — громко выругался Эдигорьян.

Кожевников слышал, как загремел брошенный на пол микрофон.

Тяжело прошелся по комнате. Заглянул в окно. Буровая вышка стояла, широко раскинув опоры. Через ажурные переплетения угольников просвечивала удивительная синь светлого неба. Незакатное солнце висело красным шаром. Он почувствовал, что разволновался. Острая боль кольнула сердце. В ушах вновь зазвенело битое стекло под кирзовыми сапогами. Он бежал по незнакомой улице немецкого города с Красным знаменем впереди солдат. Пули цокали по брусчатке мостовой. Захлебывались пулеметы, и длинные очереди гулко били но железу. Падали солдаты, а он все бежал и бежал, не пригибаясь, с Красным знаменем. Наметил четырехэтажный дом. Должен прорваться и укрепить знамя!

Впереди раздался гулкий взрыв, и тяжелая волна отбросила его в сторону. Он ударился головой о мостовую и лежал, вывихнув плечо. Кто-то из солдат поднял Красное знамя и ринулся вперед!..

Если его снимут с буровой, найдется другой одержимый человек. Он продолжит его дело. Подхватит Красное знамя. По старинке нельзя работать, этого требует время! Он шагнул к противоположной стене. Посмотрел на «Геолого-технический наряд Р-19». Облокотившись на стол, медленно вчитывался в каждую строчку, как будто видел ее впервые: «Глубина три тысячи двести метров. Проектный горизонт «Юра», — он внимательно вслушивался в музыку слов, склонив к плечу голову. — Проектный горизонт «Юра», — слегка улыбнулся. Представил управление, большой и просторный кабинет Деда. — Юра, папа Юра, дед Юра! Юра! Юра!» — Пришедшее сравнение развеселило его. Он заложил руки за спину и начал вышагивать по маленькой комнатке. Иногда озадаченно поглядывая на стоящую вышку. Громкий гул моторов заставил выйти из балка.

— Павел Гаврилович, — спросил Владимир Морозов, — начальство не гудело?

— До матюгов Эдигорьян не дошел, а кричать — кричал, — сказал мастер.

— Ругается, а сам послал пять самосвалов. Пойдем разравнивать песок. Мастер, а ты упрямый.

— Какой есть. Рабочие не обижаются за простой?

— Простой есть простой, — неопределенно ответил бурильщик. — Без работы муторно сидеть!

— Заработок не все решает. О бригаде будут судить по поступкам, большим делам.

— Мы так и поняли, мастер!

Кожевникова обрадовало, что рабочие приняли его сторону, согласились, что без дороги нельзя работать. Не представляли, сколько дней продлится простой, теряли в заработке, но не роптали. Однако прошла неделя, за ней вторая. В балках начали раздаваться голоса: «Мастер перегнул. Пора кончать с дорогой. Надо забуриваться, а то не рассчитаются с поварихой!» Владимир Морозов нетерпеливо обрывал говорунов.

«Мастер прав. Без дороги работать нельзя! Понимать надо!»

Но Сергей Балдин и Гали Рамсумбетов не скрывали недовольства мастером.

Гали Рамсумбетов доставал из кармана блокнот и принимался за расчеты. Лоб пересекали морщины, уголки губ опускались, и его детское лицо преображалось, старилось. Тускнели глаза. Он протягивал исписанный лист с колонками цифр и говорил скрипучим голосом:

«За неделю я недополучу девяносто три рубля сорок пять копеек! А за две недели — сто восемьдесят шесть рублей девяносто копеек! А ты, — он смотрел в лоб Валеры Озимка, как будто собирался выстрелить, — недополучишь тридцать пять рублей двадцать одну копейку!»

«На фига мне сдалась дорога! — кричал Валерка Озимок и таращил глаза. — Мне гроши надо. Отдайте мне тридцать пять рублей двадцать одну копейку! Я мастера съем!»

«Сначала надо заработать! — хладнокровно осадил горячившегося парня Владимир Морозов. — А ты, Гали, зря не ерунди. Дорога нужна. Сходи, посмотри, как ползет тундра. Один раз трактор протащился вдоль берега, а что вышло?»

«Я должен свои деньги получить, — упрямо твердил Гали Рамсумбетов. — Я приехал работать, а не в дом отдыха».

В бригаде знали, что Гали Рамсумбетов копил деньги на легковую машину и после каждой получки, похлопывая по карману, где лежал пухлый бумажник, говорил: «Заработал на четыре колеса. На следующий месяц будет кузов», — и он заразительно, по-мальчишески смеялся. Делал вид, что сжимал круглую баранку руля и вертел ее из стороны в сторону, вытаращив маленькие глазки.

«На поворотах не забывай сбавлять скорость, автомобилист! — смеялся Петр Лиманский. — А то разобьешься!»

— Пора кончать шабаш, — сказал однажды Гали Рамсумбетов. Выразительно похлопал по карману. — Когда закончат отсыпку дороги, никто не знает. Да будет ли она? А у меня акча ек!

— Что значит «акча ек»? — спросил Валера Озимок.

— Ветер гуляет в кармане. Так татары говорят. Денег нет — акча ек!

— А мой дядька говорил: «Деньги есть — и бабы любят», — засмеялся Валерка Озимок, хлопая себя руками по бокам. — Вот я, дурак, и приехал за туманами. Наслышался сказок про Север, аж голова закружилась. На аэродроме хотел устроиться, да куда там. Придумали общественный отдел кадров. Гоняли меня. Кто да откуда? Про деда и бабку только не спрашивали. Почему я приехал на Север? Даю ли обещание работать хорошо? А сами ни слова о грошах. Знаю, есть журнал. Смехота! «Знание — сила». А я так думаю, название это неправильное — «Деньги — сила».

— Хватит трепаться, — резко оборвал Владимир Морозов. — У тебя, Озимок, как я погляжу, пока нет ни знаний, ни силы. Поиграешься с клиньями элеватора, сила наберется, я тебе ручаюсь. А знания сами не приходят, надо учиться. Мы все в своем деле — академики. Мастера попроси, чтобы учил. Инженера попроси. Я могу тебя тоже учить!