Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

Я хорошо знакома с металлом войны. Он лишил меня отца и сделал сиротой. Разве забудешь папины слова. «Анфиса, много мне война выдала для одного гостинцев. На семерых бы хватило, а самому приходится таскать все железо».

Порядковый номер железа 25, а калия 19. Эти два номера я запомнила на всю жизнь. Знакомлюсь с минералами, собираю камни.

Клавдия Серафимовна, я приду к вам сдавать выпускной экзамен без шпаргалок. Так и знайте. Мне надо постичь геохимию. Тося Ермолова объяснила: химия Земли — наука о распределении и перемещении химических элементов в земной коре. Мне необходимо ее знать. А первая ступенька к познанию — таблица Менделеева».

Я посмотрела на снежную вершину, горы с острыми пиками. Некуда мне уйти от нее, а хочется забраться повыше.

Я вспомнила поразившие меня слова академика Ферсмана. Их записал Сергей в свою тетрадь:

«Тот, кто не занимался сбором минералов или поисками редких природных тел, не знает, что такое работа минералога. Это дело удачи, тонкого понимания, часто какого-то подсознательного нюха, часто дело увлечения, граничащего с долей романтизма и страсти».

В конце дня ветер раздернул низкие тучи, и среди черных лоскутов засияли синие дырки. На горизонте заалела клюквенная полоса. Солнце медленно карабкалось вверх, чтобы светить долгий день.

Геологи с коллекторами ушли в маршрут, а мы, рабочие, с нетерпением ждали их возвращения в лагерь. Томительно тянулось время. Пожалела, что не имела часов. Давно пора всем собраться в лагере. Вера уже несколько раз подогревала обед.

Я надумала делать песочные часы. Напрасно провозилась с бутылками: ничего не вышло.

Потом пыталась читать книгу Александра Савельевича по геологии, но на первой же странице споткнулась. Сложно и непонятно. Решила зайти на кухню.

— Анфиса, ты не видела большой алюминиевый таз? — встретила меня Вера и ласково взяла за руку. — Понимаешь, я подотчетное лицо. Пропадет на кухне посуда, мне отвечать.

Второй день повариха искала таз и совершенно замучила меня. Я слушала ее вполуха. Как Вера могла думать о каком-то тазе, когда мне надо сосчитать до миллиона, чтобы примерно представить себе эту величину. Окружающим нас горам и минералам сотни миллионов лет. Страшно даже подумать!

Вере, правда, неизвестно, что целую неделю я подлизывалась к Ларисе Чаплыгиной, пока, наконец, вчера набралась храбрости и попросила, чтобы она мне объяснила названия камней. Но студентка вдруг засмеялась:

— Анфиса, ты голову зря не забивай! Это не для тебя. — Она начала шутить, расспрашивала о парнях и особенно интересовалась Бугром.

Я обиделась и ушла. Перебирала прилетевших на вертолете в отряд студенток, не зная, кому из них отдать предпочтение: Тосе, Розе или Гале? Я боялась, чтобы они не вздумали тоже унизить меня, как позволила себе Чаплыгина. Я могла обратиться к Александру Савельевичу, Сергею, к Бобу Большому и Бобу Маленькому, к Президенту, но боялась подобным пустяком отрывать их от занятий.

Между палатками встретила Сладкоежку. Ее круглое лицо с глубокими ямочками, натертое «Репудином» от комаров, дышало добротой. Она обрадовалась мне и торопливо шагнула навстречу. Я осмелела и, сбиваясь, второй раз повторила свою просьбу.

— Пошли! — Она первая побежала по осыпающейся щебенке к быстрой Хауте. Сладкоежка озабоченно перебирала на берегу гальку. Скоро на ладони у нее оказалось два небольших камня.

— Посмотри, Фисана, — сказала она. — Вот доломит, — чуть наклонила ладонь, и камень перекатился. — Рядом с ним дунит. Дунит темнее. Это магматическая порода.

Я смотрела на камни. Они казались мне почти одинаковыми и некрасивыми. Я никогда не обратила бы на них внимания.

Студентка перехватила мой взгляд и спросила:

— А красный гранит понравился?

— Тося, неужели ты знаешь все камни?

— Все минералы знать невозможно, — заулыбалась она. — Чтобы их выучить, жизни не хватит.

Мы с Тосей долго ходили по берегу Хауты между высокими скалами и синеватым колотым льдом. Она находила и показывала мне все новые и новые образцы. Я узнала: геологи изучают строение земной коры, историю материков и морей. Прослеживают законы отложения осадков. А петрографы исследуют камни земной коры и их образование.

Тося убедила меня, что каждый камень мог бы рассказать увлекательную историю Земли. Мы, оказывается, окружены минералами. Это и булыжная мостовая в городе, и мрамор, и гранит, которыми облицованы фасады домов и украшены станции метро и железнодорожные вокзалы. У нас на кухне в кастрюле соль — тоже минерал. На днях пересолила борщ и не догадалась, что извела минерал.

— Анфиса, ты не стесняйся, спрашивай, что тебя будет интересовать. — Тося приветливо посмотрела на меня. — У тебя на лбу комар, я убью. Ишь, насосался, кровопийца. Ты не думай, что я все знаю. Нет! Я учусь познавать природу. Нам приходится забираться в историю Земли и иметь дело с миллионами лет.

— Ого, — удивилась я.

— А ты представляешь, что такое миллион? — Она хитро прищурила глаза. — Ну, например, какой будет толщина книги в миллион страниц?

Я показала.

— Мало.

Я раскинула на всю ширину руки.

— Не тянись, все равно не хватит, — сказала Сладкоежка. — Так и быть, подскажу тебе. Такая книга имела бы толщину в сто метров. Представь, что уральским алмазам не меньше четырехсот пятидесяти миллионов лет, а доломиту и дуниту чуть-чуть меньше.

— Не может быть. — Я пожалела, что выбросила камушки: хорошо бы заставить алмаз поведать о своей жизни.

— Геологов интересует происхождение минералов, их возраст и происходящие изменения. А ты сосчитай до миллиона.

— Постараюсь.

Я едва удержалась, чтобы не рассказать Тосе о Ларисе Чаплыгиной. Лариса считала, что если меня оформили в экспедицию рабочей, мне и знать ничего не надо, кроме подборочной лопаты, лома и кастрюль на кухне. Сергей, не стесняясь, говорил, что он был рабочим в экспедициях, потом учился в вечерней школе и закончил институт. Почему Чаплыгина решила меня унизить? Человек всегда должен быть добрым. Без доброты и уважения нельзя жить. Неужели Лариса этого не поняла? Ее холодность отпугнула от нее всех в партии. Что бы я делала, если бы мне на помощь не пришла Дядя Степа?! Разве попала бы сюда?!

В революцию родилось хорошее слово — товарищ. Мы произносим его ежедневно, обращаясь к друзьям и знакомым. Товарищи приходят в дни большого счастья и горя. Папа не один раз мне говорил о своем боевом друге и товарище — разведчике Изоте Дробышеве. Он спас папу в бою, вынес раненного из-под огня. Я рада, что нашла себе верного друга, Тосю Ермолову. Она настоящий и верный товарищ.