Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

— Александр Савельевич, вам телеграмма.

— Не забыли нас своей лаской. — Начальник партии замахал руками, силясь разогнать табачное облако. Быстро прочитал листок. — О взрывчатке опять ни слова. Узнай у Свистунова, сколько у нас аммонала? Я наметил канавы. Завтра надо ставить ребят. Слышала? Сергей хороший образец принес. Не терпится узнать: это маленькие прожилки или рудное тело? Одну канаву задам по маршруту. Не забыла, где мы с тобой лазили?

— Помню.

Разыскать Володьку Свистунова оказалось делом совсем не легким. Не оказалось на кухне, не нашла я его и на Хауте, у глубокой ямы за перекатом, где он обычно ловил хариусов.

Лешка Цыпленков в палатке портняжил. На койке лежала распоротая штормовка. Он вшивал в нее молнию.

Цыпленков улыбнулся, расправил рукой обкуренные усы.

— Жми в палатку ВВ… Дрыхнет Бугор там. — Лешка зевнул, прикрыл ладонью рот.

— Трепач несчастный!

Я хлопнула полой палатки.

Вера остановила меня около кухни. Подозвала и, вытирая руки о фартук, прошептала заговорщически:

— К обеду не опаздывай, пироги будут. Сергей сегодня именинник. Знаешь?

— Никто мне не говорил. А ты тесто поставила? — спросила я заинтересованно.

— По твоему способу буду пирог печь… из батона… Один сберегла…

— Добегу до палатки ВВ и вернусь… Я моментом… Свистунова мне надо найти… Александр Савельевич послал за ним…

Солнце грело вовсю, словно старалось заработать от меня благодарность. Но мне было не до него, я не замечала под ногами моховые кочки. Они, как пружины, сильно подбрасывали.

Скоро показался шумный ручей. Главный подымался огромной красной стеной, ярко сверкая тремя снежными шапками. С южного склона горы снег уже сполз, обнажая глубокие провалы, трещины и острые хребты камней.

Ручей грозно ревел, пенилась вода.

Я остановилась.

— Свистунов! — несколько раз прокричала я, приставив ладони ко рту. — Володька! Свистунов!

Александр Савельевич считал меня храброй. Я не могла его подводить. Расхрабрилась и шагнула в воду. Камень под ногой качнулся, пополз, но я с трудом удержалась. Упрямо побрела против течения, напористо ставя ноги. Перед самым берегом оступилась и плюхнулась в воду. Выкарабкалась на берег и облегченно вздохнула.

Показалась большая двухскатная палатка. Но дорогу преградила колючая проволока, накрученная на железные ломы. «Володька поставил ограждение. Врет Цыпленок, некогда ему спать!».

Громкий храп привел меня в ярость. Спящий причмокивал губами и тихо всхлипывал.

Свистунов лежал на крепких деревянных ящиках, подсунув под голову руку. Лицо усыпано комарами. Они чернели, как круглые зерна гречки.

Я наотмашь ударила Володьку рукой, давя комаров.

— Крепко дрыхнешь, — протянула обрызганную кровью ладонь. — Комаров кормишь? Сдавай кровь, будешь донором…

— Ты зачем пришла? Ты бы лучше не приходила. Слышишь, Аникушка!

— Ты так решил? Сейчас? — мои брови насмешливо поднялись.

Володька хмуро посмотрел на меня:

— Думаешь, я глупый? Вижу, любишь!

— Александр Савельевич послал тебя, образину, разыскать. Просил узнать, сколько у нас аммонала… Канавы наметил начальник: завтра будет вас ставить… Одну задаст на нашем маршруте, — я показала рукой в сторону Главного. — Сергей нашел халькопирит. Боб Большой принес, Ольге показывал, я видела.

— Прикажет, начнем… Надоело бока пролеживать. Под забор живем, одни крестики ставим. — Свистунов убил у себя на лице комара. — Нажалили, спасу нет. Тебе тоже канаву дадут?

— Какую канаву? Я совсем глупая!

— Самую обыкновенную. По приказу ты горнорабочая вроде нас грешных. Получишь канаву и вкалывай… В столовой трескаешь, платить кто за тебя будет? Дядя? В экспедициях забор. Набрала продуктов — плати. В столовой харчилась — плати.

— Говорили.

— Ты работы не бойся, — подобрел Свистунов. — Дадут канаву — начнем вкалывать. Поможем друг другу, главное — дойти до коренных. Геологам надо знать простирание пород. Грунт здесь тяжелый — седьмой категории: камушки да булыжники… Аммонала у нас мало… Александр Савельевич знает… Кайлом да лопатой какая работа!

Я испуганно смотрела на Володьку Свистунова. Он ведь прав. «Почему я забыла о работе? Ведь я горнорабочая. Моя обязанность — копать канавы!».

— Аверьян Гущин работал канавщиком… Цыпленок первый раз нарядился, — продолжал Володька. — Рвать надо умеючи. Заложишь заряд — разрыхлит породу, а если с головой заложишь — будет выброс. Потом останется только подчистить края, обровняешь да замеришь. Принимай, геолог, канавку! Кубиков двадцать запишут тебе, а работы всего минут на тридцать. А то долбишь целую неделю, а заработок — один рубчик. А куда с рублем разбежишься? Тормози на месте.

— Александр Савельевич ничего не сказал мне.

— Не хотел тебя пугать… Скажет… Наверное, со мной хотел обмозговать. — Свистунов широко зевнул, раздирая рот. — К Аверьяну Гущину придется тебя поставить или к Цыпленку… Ты к кому хочешь?

— Лучше к Аверьяну.

— Правильно, он тебя научит, — согласился Володька. Нахмурил лоб. — Пожалуй, лучше тебя к себе взять. Пока же пользы от тебя маловато, разве что суп сваришь. Интересно, сколько канав зададут? До зимы бы управиться! Геологи уйдут в новые маршруты, а мы будем трудиться, вкалывать. Греби больше, кидай дальше! Не знаю, согласится ли Аверьян с тобой работать? Он деньги на машину собирает.

— А ты взял бы?

— Пока не решил… Больно ты скандальная… Вроде своя девка, а шумишь без толку. Пришла, раскричалась…

— Володька, а у тебя взрывы пойдут на выброс?

— А ты как думала? — Он свесил ноги с ящика, внимательно посмотрел на меня. — Практика должна быть… А у меня ее до чертиков. Где только не рвал породу! — Махнул рукой. — Посмотри! Брикет вроде простой, а надо знать, как заложить… — Маленьким ломиком поддел крышку ящика. Достал квадратный брусок, похожий на хозяйственное мыло. Брусок завернут в бумагу и залит сверху парафином. — Держи, не бойся!

Поборов страх, я взяла толовую шашку.

— Не дрожи, — засмеялся Володька. — Без капсюля-детонатора взрыва не произойдет. — Он достал маленькую коробочку, где лежали, как папиросы, в один ряд красивые капсюли. — Опасные штучки! — Володька кивнул головой. — Пальцем щелкнешь — взорвутся. Всегда держи их подальше от аммонала. Запомни на всякий случай.

— Как много ты знаешь! — вздохнула я.

— Дело нехитрое, начнем работать — поймешь. Сначала мозолики набьешь… Не один раз полопаются, пока поиграешь с лопатой и кайлом. Дай руку!

Володька поймал мою ладонь.

— Потрогай мои мозоли. Набил я их на всю жизнь, как подкову на счастье. Станут твои ладони грубее, но зато хлеб вкуснее. Руки свои немножко испортишь… Красивые они у тебя… Поняла?