Владимир Мирнев - На маленькой планете

Говорил отец с Романом, как с ребенком, в его голосе слышалась не только жалость — участие… Ох, как ненавидел Роман себя сейчас. Тут же решил, что завтра поедет к Скруполевым и все расскажет. Пусть знают, кто он!

— Ну-ну, — говорил отец, — мать жалко. Что поделаешь? Мне тоже.

— Да нет, — отвечал Роман, — я все знаю. Мать здесь ни при чем. Тут другое. Я видел, как она тонула, — Роман сказал и стих, тихонько всхлипывая, и ждал.

— Кутепова, — спросил отец, — что ли?

— Ну она, а кто еще?

— А-а-а, — протянул отец, медля и потом спрыгивая с печи. — Как так?

— Торопился и не думал, что она утонет. Катер увидел, а он не подобрал.

— А-а-а, — протянул отец, гася папиросу. — Вишь как? Такое не поймут: не захотят.

— Я не думал, — повторил Роман и понял, что выходит, будто оправдывается, хотя ему вовсе этого не хотелось, так как сейчас, когда он вполне откровенно себя ненавидел, ему нужно было, чтобы отец на него накричал, обругал: в горе, в обиде на отца ему стало бы легче.

— Завтра обкумекаем, — сказал отец. — Раз не виноват, неча беситься. Спи — и все.

Утром Роман пошел на работу. Кругом только и говорили о Наденьке Кутеповой. Роман, работавший на закладке заливного бута под зернохранилище, молчал, когда заходил разговор о Кутеповой, краснел, а вечером решил, что нужно уехать из села, так дальше продолжаться не должно.

— Куда уедешь? — спросил отец тихо и настороженно. — Неча ехать.

— Уеду в Серпухов, недалеко. Здесь мне нельзя работать.

— Почему нельзя? Да я один ведь остаюсь? Да ты что? Да как же так? Утихомириться хочешь?

— Так получилось, — отвечал Роман. — Сам понимаешь. Я не могу ни работать, ни быть здесь.

— Да как не понимать, — сокрушенно вздохнул отец. — Мне уж пятьдесят. Я всем заявляю: у меня — сын! А ты уезжаешь. Нехорошо.

Утром Роман поехал в Серпухов к Скруполевым, но никого дома не застал. Он ходил по городу, по жарким его июльским улицам, а вечером снова зашел к ним.

— Роман! — воскликнула мать Николая. — Я очень рада, что вы пришли. Вы обиделись на меня?

Роман промолчал.

— Нам с Коленькой показалось.

— Я не обиделся, у меня так получилось.

— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросила она. — Да вы не стесняйтесь, вы говорите.

— Да так, — ответил Роман и хотел было все ей рассказать, но она вдруг улыбнулась и проговорила: — Не хотите, не надо. Секреты нельзя говорить всем. Человек должен иметь что-то, известное только ему.

И Роман ничего не рассказал, виновато улыбнулся и спросил:

— Я бы на работу в Серпухов устроился? У вас можно?

— Хотите лаборантом? — спросила она. — К нам хотите? Золотые люди, только немного сплетники. Но у кого слабостей не бывает? Без слабости скучно. Они вам про меня кое-чего наболтают, а вы не слушайте.

Роман устроился на работу лаборантом. Ему казалось, что все забудется, стоит только увлечься работой. Жил он пока у Скруполевых, все время убивал на работе и дома, собирая с Николаем машину.

Словно в лихорадке прошла неделя. Роман не давал себе опомниться и постоянно старался что-то делать. У него не было ни минуты свободной. Вымотавшись за день на работе, он еще и спать ложился поздно.

Однажды вечером, за ужином, мать Николая, как обычно, говорила им про новости, которые у нее были на работе, и обо всем, что она видела и слышала.

Прошел дождь. Вечера и ночи были темные, холодные, ужинали теперь не на веранде, а в доме, где пахло красками и клеем от недавно законченного ремонта.

— Вот вы любите свою работу? — спросила она у Романа.

— Я? — удивился Роман. — А что? Я не знаю.

— Мамка, не твое дело! — сказал Николай.

— Роман, вы такой серьезный человек, гордый, самолюбивый и устроились на работу, которую не любите? Не верю. У вас есть нераскрытые способности. Хотите знать? Вот вы в деревне все время жили, но у вас больше интеллигентности, чем у многих городских парней. Кроме смеха, — сказала она и сама засмеялась.

От того, что она говорила, от смеха Роману стало нехорошо; вспомнив, как мучительно всю неделю старался забыть случай на Оке и как ему удавалось это сделать только на час, ну два, не больше, решил, что такое не могла не заметить мать Николая, что, по существу, она смеется над ним, над его слабостями.

— Когда Коленька с вами, я спокойна, — сказала в заключение она то, что говорила всегда.

— А что бы вы подумали, если бы узнали?.. — проговорил сипло Роман.

— Что узнали?

— Мамка, кончай! — крикнул Николай. — Хватит.

— Хотите знать? — сказал Роман. — Я не вытащил из реки девушку, хотя видел, что она тонет. — Он выпалил это так быстро, с такой стремительностью… Он вспотел и раскраснелся и был словно в лихорадке. — Понадеялся…

— Ну вы, конечно, придумали, — сказала тихо, растягивая слова, мать Николая. — В отместку, да? В отместку, согласитесь?

Она сказала это так спокойно и тихо, мягко и дружелюбно, с таким участием, что Роман чуть не заплакал, считая, что эти участие и доброта незаслуженны и он не вправе на них рассчитывать. Все замолчали. Одиноко высвистывал за окном песню ветер. Слушая ветер, Роман вдруг испугался, что эта добрая, умная женщина, которая, наверное, действительно очень уважала его, поверит в то, что он может совершить подлость. Он хотел, чтобы она, узнав все как есть, поверила в него.

Минуту спустя всем стало неловко сидеть молча, смотреть друг на друга и тихо, ни о чем не говоря, улыбаться. Слышно было, как дул ветер, как затукали о влажную землю мягко и глухо яблоки, а ветви деревьев раскачивались и жалобно стонали; среди этого молчания казались некстати потукивания яблок, и глухое стенание веток, и весь этот ветер с его посвистыванием и шумом.

— Спать, спать, баиньки, — сказал Николай. — Все гениальные люди много спали. Вот закончу техникум и институт, стану настоящим гением и буду только спать. Да, много спать. Человек рожден для того, чтобы спать, — засмеялся Николай, и мало-помалу начали смеяться все.

— Молодец, — проговорил Роман.

«Поверила или нет?» — думал он.

Роман думал о случае на реке. Думал об этом и ночью. Он много бы дал за то, чтобы мать Николая, узнав всю правду, все же поверила в него. «Коленьку я вам поручу без колебаний». «Но теперь она не скажет этого», — решил он, вспомнив, как они замолчали, когда он сказал о девушке, как было неловко, вспомнил тихий ее голос, преувеличенно мягкий и спокойный, как та сказала ничего не значащие слова «я вам не верю», как пристально и долго глядела потом оценивающе на него, а затем ушла спать, даже не попрощавшись, и у него не осталось сомнения, что она не поверила ему. Утром Роман встал пораньше, на цыпочках вышел из комнаты и побежал на остановку автобуса.

С первым автобусом уехал домой.

Отец ремонтировал автомашину во дворе. Он вылез из-под машины и недоверчиво улыбнулся, увидев похудевшего, осунувшегося сына.