Максимилиан Кравков - Ровесники: сборник содружества писателей революции Перевал. Сборник № 2

Твоею щедростью богатый,
Твоею скупостью томим —
Я неизменный твой оратай
И сумасшедший пилигрим.

Знать, никогда я не устану
Гореть и веровать светло,
Впивая жадными устами
Твое утробное тепло.

Пребуду я с тобой веками,
Очеловечившийся сын,
Держась обеими руками
За материнские сосцы.

И вечно теплый голос крови
Прольется солнцем на поля,
Чтобы любить и славословить
Тебя, родимая земля.

Заморщинила лоб судьба…
Все стареет — дома и крыши.
Стал Иван и сух и горбат,
Плохо видит и плохо слышит.

Тянет песню в углу сверчок,
Облепили хлеб тараканы,
Ломит спину, ноет плечо —
Скоро, скоро каюк Ивану.

Примелькалась изба давно,
Намозолили брус и печка,
И за грязным серым окном
Уносящая годы речка.

Хочешь смейся, а хочешь плачь.
По себе справляя поминки.
Зачерствела юность — калач,
Разломилась на половинки…

Вянет жизни корявый куст,
Блекнет в поле худая травка.
Старый кряж одинок и пуст,
Скоро, скоро ему отставка.

Лето, осень, зима, весна —
Повторяются ежегодья,
Только речка течет одна,
Не старея от мелководья.

Только речка — бежит, бежит.
Ночь и утро сменяют вечер.
Надоело Ивану жить,
Оттянула котомка плечи.

А когда-то, давным-давно, —
В крошки память вся измололась —
Кровь вскипала пьяным вином,
В кольца рыжий свивался волос.

Был Иван и упруг и смел,
Буйно скалил на ветер зубы
И никто другой не умел
Так облизывать девкам губы.

Серебром рассыпался смех
Из огромной луженой глотки,
Каждый пост потихоньку грех
Относили попу молодки.

Каждый пост покаянный звон
Падал в рыхлый снег голубками,
Бился лбом и Иван в амвон,
Стукал лбом и Иван о камень:

«Боже, боже, прости раба»…
Ждал Иван не чуда ли свыше?
………………………………………
Стал Иван и стар и горбат,
Плохо видит и плохо слышит.

Чует только прежним чутьем
Жизнь как будто стала другая —
Все, что чтилось дедами, — все
Внуки дерзко теперь ругают.

Тычут пальцем в лики икон,
В бога смело глазища пучат
И такой завели закон:
Клокать курицу яйца учат.

Не глядят ни на что глаза —
Все вокруг озорно да колко
И нельзя ни вперед, ни взад —
За плечами годов кошолка…

Тяжело и печально жить,
Ломят, ногат старые кости,
Поскорее бы их сложить
На зеленом тихом погосте.

Но царапает душу дрожь,
Богохульные жгут мыслишки…
Растревожила молодежь,
Чтоб ни дна ей и ни покрышки!..

Все сильнее коробит блажь,
Все короче о старом дума,
Разрушается старый кряж
От весенних дождей и шума.

И не может никак старик
Уяснить ничего на деле.
Закорузлым чулком язык
Колыхается еле-еле.

Разжимается квелый рот
И по-детски шукают губы,
Только чуется недобро
За щетиной седой и грубой…

За белками выцветших глаз
Непокорная гибнет сила —
Стариковский последний сказ,
Что услышит одна могила.

Синеглазый подпасок Иван,
с волосами светлей паутины.
У него тростниковые дудки,
ему овцы, коровы друзья.

И за то, что Иван сирота,
и за то, что он шустрый и ловкий, —
каждый любит его и жалеет
и в карманы гостинцы сует.

Сядет в поле Иван на бугре,
да наладит певучие дудки, —
звонкий жаворонок в небе застынет,
а коровы как люди глядят.

Сговорились в селе мужики,
чтоб по праздникам песней на дудках
созывал всех « таланливый » парень
на зеленую площадь, на сход.

Расцветает улыбками день.
Разливаются дудки Ивана.
С позадворий, с завалинок мягких
поднимаются люди, идут…

Повестил по всему по селу:
— А теперь картузы поснимите!
И на дудках подпасок выводит то,
что бабы зовут «терцанал».

Мужики говорят: «молодец»,
А нарядные девки вздыхают.
А потом начинаются речи,
обсуждают мирские дела.

Потускнели полоски зари.
Порешили, и площадь пустеет.
Ночью игры, и песни, и пляски,
ночью девкам играет Иван.

Ой, горят под солнцем зеленя,
За околицей березынька цветет,
Девки ходят, бусами звеня,
Водят с молодцами хоровод.

От того, должно, земля гудит,
Поднялась под солнце пыль столбом,
А гармоника пиликает, томит,
Только, вдруг,
За селом —
Гром.

Заклубился вихрем темный бор,
Свистнул ветер в саване седом,
Снова гром,
Будто бег
С гор
Телег.

Эх, настигнет,
Эх, стегнет,
Возле самых у ворот,
Эх, никто не уйдет!