Михаил Дудин - Где наша не пропадала [с иллюстрациями]

— Тише! — сказал Кукушкин.

И все замерли, как в церкви во время проповеди попа Александра. В тонких мембранах наушников послышалась музыка. Кукушкин настроил приемник на высшую громкость и передал наушники тете Поле. Она сняла платок, перекрестилась, лицо ее расплылось в улыбке трогательного удивления. Она только и могла сказать:

— Батюшки, а ведь в самом деле играют…

Наушники переходили из рук в руки, и вместе с этим росло восхищение Кукушкиным; он был как бог, и золотой венчик славы уже сиял над его белесым чубом. Наконец наушники попали дяде Токуну. Его рот от неожиданности раскрылся, борода завернулась набок, и в глазах мелькнули веселые огоньки. Видимо, передавали веселую музыку.

— Ой, бабы-девушки, шлеп те во щи! — воскликнул дядя Токун и пустился в пляс. И так разошелся, что чуть не опрокинул приемник, запутавшись в проводах.

Среди гостей Кукушкин заметил Тоню. Подозвал ее и дал ей наушники. Тоня послушала и спросила:

— Правда, это ты сам сделал?

— Он все может, — ответил за Кукушкина дядя Токун. — Он может сделать так, что на кожаном сапоге и на лысине твоего отца борода вырастет!

И Кукушкин никак не мог решить, то ли это похвала, то ли насмешка.

К вечеру пришел посыльный из сельсовета. Кожинских и дранкинских мужиков приглашали на собрание в бабаевскую школу. Вместе с тетей Полей в Бабаево отправился и Кукушкин. Ему хотелось послушать, что будет на собрании, а главное — повидать Алексея Ивановича.

У Алексея Ивановича и Елизаветы Валерьяновны был непререкаемый авторитет. Они всегда были вместе. Они обращались друг к другу на «вы». Все в округе называли их «наши учителя» и запросто шли к ним за любым советом и никогда не получали отказа. Вот и сейчас они сидят рядом с великолепным Красовским, председателем сельсовета, в президиуме, за покрытым кумачом столом, и маленькая Елизавета Валерьяновна, седенькая и подвижная, протирая пенсне, что-то шепотом говорит своему мужу.

Великолепный Красовский начал издалека. Он говорил о гражданской войне и об Антанте. Об издыхающей гидре капитализма, доживающей последние дни, и еще о многих вещах мирового значения, в знании которых, по мнению всего сельсовета, Красовский был настоящий дока. И только к концу речи коснулся организации колхоза:

— Так что, трудящиеся крестьяне, вы должны понимать всю классовую выгоду коллективного ведения хозяйства, только общий труд обеспечит нам дорогу к зажиточной жизни.

— Своего не посеешь — чужого не поешь! — сказал сидящий в первом ряду Козьма Флегонтович своим скрипучим голосом так, что все услышали.

— Сам-то чей жуешь?

— Пусть наш учитель скажет!

Алексей Иванович встал из-за стола; оглаживая бороду, стал ходить перед собранием, как перед классной доской, спокойно доказывая преимущества колхоза.

— Конечно, колхозы для кулаков — смертная петля, а для простого труженика-крестьянина — спасение. Так ведь я говорю?

— Так-то так, да по сторонам оглядывайся! — донеслось из задних рядов.

Кукушкин узнал голос Балабана.

— Пиши меня в колхоз первым! — сказал дядя Токун.

— Тебе что, у тебя ни кола ни двора и узды от чужой кобылы нету!

— Кто был ничем, тот станет всем! — бойко ответил дядя Токун.

Страсти разгорались. Тетя Поля осторожно потрогала Кукушкина за локоть.

— Пойдем домой. Танюшке одной не управиться.

Кукушкин ушел.

Утром в Дранкино пришла страшная новость.

Мужики из школы разошлись за полночь, так и не решив окончательно, быть или не быть колхозу. Алексей Иванович и Елизавета Валерьяновна пришли в свою комнату, попили чаю, и Елизавета Валерьяновна легла спать. Алексей Иванович посидел за столом, проверяя тетради, потом погасил лампу, разделся и подошел к постели.

Елизавета Валерьяновна привстала, освобождая ему место. В это время и раздался выстрел. Заряд картечи угодил Елизавете Валерьяновне в голову. Она замертво упала на подушку.

Хоронили ее через два дня. Весь сельсовет собрался на бабаевском кладбище. Из района прислали двух слепых баянистов, они играли «Интернационал», и им, по своей доброй воле, подыгрывал на скрипке дьячок Силантий Кобыла.

Кукушкину так и не удалось поговорить с Алексеем Ивановичем. Весь день он писал плакат. Поздно вечером отправился на Магрычевский хутор и приклеил липким, как язык тетки Матрены, клейстером плакат к воротам подворья:

Слова вмерзли в шершавые доски, и Козьма Флегонтович долго соскабливал их скобелью.

Нетрудно было догадаться, кто стрелял в Алексея Ивановича.

Мужики сами поймали скрывавшегося на сеновале Балабана. Он был пьян. Ему скрутили руки за спину, бросили в дровни и увезли в город.

Взрослые, конечно, забывают об этом. Но мальчишки всего мира наверняка знают, что самое интересное место в любом доме — чердак.

Полузаколоченный особняк рядом со школой давно привлекал внимание Кукушкина.

На заднем дворе особняка к слуховому окну была приставлена лестница. Кукушкин, улучив удобный момент, с проворностью белки шмыгнул по лестнице на чердак. На протянутых между стропилами веревках сохло белье. Около печной трубы были свалены сломанные стулья и кровати. Портрет царя Николая лежал поверх этого хлама, тускло поблескивая золотым багетом. Ножка кровати с колесиком, прорвав бумагу, вылезла из левого глаза императора угрожающе и страшно. Кукушкин пошел дальше, тихо ступая по сухой земле, насыпанной на потолок для тепла. Он очутился как раз над заколоченной частью особняка и, увидев люк, спустился вниз, в нежилые комнаты, по шаткой скрипучей лестнице.

Сквозь щели заколоченных досками пыльных окон полосами входил золотистый зимний свет и ложился пятнами на щербатый пол. Встревоженная шагами пыль кружилась в полосах света. Кукушкин, остановившись, загляделся на нее. Здесь, по мнению Кукушкина, должна быть непременно какая-то тайна. Он ждал ее. И он не ошибся.

В угловой комнате стояли шкафы, в каждом шкафу — полным-полно книг. Лучших кладов, по мнению Кукушкина, на земле не существовало.

Он застыл, боясь шевельнуться, перед этим богатством. Школьная библиотека помещалась всего в одном шкафу и была перечитана. Кукушкин раскрыл дверцы у всех пяти шкафов, сел на пол и стал любоваться корешками переплетов.

Кукушкин пропал. Он был на уроках, сидел за партой рядом с Тоней Магрычевой и ничего не слышал. Дело в том, что в одном из шкафов он обнаружил внушительную пачку разноцветных книжечек о приключениях знаменитых сыщиков Ника Картера и Ната Пинкертона. Книжечки были маленькие и легко умещались в кармане. Можно было даже на уроке, незаметно вынув книжку из кармана, сунуть ее под крышку парты и читать.