Александр Ливанов - Притча о встречном

Затем — «стряпчий» — тот, кто дока (неужели от французского ученого мужа — «доктора», а не от нашенского — умения доказать»), тот, кто дошлый (умеет дойти до дела, до его решения!), кто дотошный (от своего не отступится, пусть других и тошнит уже от его домогательств) — и т. д.

Уже в одном этом имени «стряпчий» (отдельного «имени» для него язык наш и потратить не пожелал!), полном сарказма, видно трезвое понимание народом, людьми труда, истинного достоинства дореволюционных учреждений и суда, их «справедливости» и «основательности». Это о них народ говорил — «не подмажешь — не поедешь», «закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло»…

Но, думается, было у слов «стряпуха» и «стряпчий» слово-предтеча, о котором, в силу упомянутых выше причин, у Даля ничего не говорится. И было этим словом-предтечей, вероятно, — «тряпка»! Любая материя, если ее рвать да трепать, станет тряпкой!

Затем, была когда-то такая «профессия» сборщика тряпок, тряпичника. Он поставлял тряпье для бумажных фабрик. Вероятней всего, что, «расширяя конъюнктуру своей фирмы», тряпичник стал изготовлять некую одежду из тряпок — стал «стряпать одежду». Как говорится, голь на выдумку хитра. И как тут не вспомнить печальную эпопею с «новой» шинелью из старой шинели Башмачкина из гоголевской «Шинели»!..

Но, видно, и здесь была явлена чуткость языка народного. Не сочтено было возможным напоминать стряпне (стряпухе, стряпчему) о их «низком», «малоаппетитном» происхождении: от… тряпки! Подобно тому, как человеку, занятому малопочтенным — а все же необходимым — трудом очистки выгребных ям, было дано имя, напоминающее богатство и могущество: «золотарь»! И видна в слове вся усмешливая, терпимая незлобивость людей к самому вроде бы последнему занятию… Слово уже само по себе учило — как должно относиться к такому человеку!.. Да оно и «прописано» в одной и той же статье «золото», так, скажем, у Даля, так и у Ушакова. У последнего читаем: «Золотых и серебряных дел мастер». И рядом — «профессионал по очистке отхожих мест».

Как видим, при общности корня в «гнездо» слов попадают совершенно разные понятия даже, но упускается поневоле много общего, с чего мы начали разговор. Так и Даль лишен был возможности установить связь между словами «тряпка» и «стряпуха», «стряпчий». Не найдете упоминания о стряпне, стряпухе, стряпчем в статье к слову «тряпичник», не найдете слов тряпка и тряпичник в статье о слове «стряпня».

Разумеется, не стоило бы одного-другого слова ради столько говорить, если б здесь не явлена была особенность словарей, их принципиальная невозможность явить нам всю полноту связей языка, всего его моря слов и словообразований. Этимологические словари, занятые специально этими — коренными — связями, увы, не исключение. Ведь нет иного способа организовать материал, кроме алфавитного! Ссылками же из статьи в статью любой словарь не уложился бы и во многие тома!..

Мы уж не говорим о том, что многие понятия по необходимости обретают и новые обозначения. Так, например, та же «стряпуха» — у бар и имущих — была заменена «поваром», даже «французом-поваром», «стряпчий» же был решительно оттерт «адвокатом», с университетским значком, в форме, главное — своей «вышеобразованной» амбицией. В языке, как видим, вся история народа — от бытовой до духовной!

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!.. Не будь тебя — как не впасть в отчаянье при виде всего, что совершается дома. Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу…»

Это известное стихотворение в прозе И. С. Тургенева мы заучивали в школе. Оно по праву было предусмотрено школьной программой. Оно по праву остается там поныне. В жизни мы еще не раз, уже не по-школьному, возвращаемся к этому замечательному стихотворению в прозе. И каждый раз по-новому удивляемся тому — что здесь сказано, как сказано, по поводу чего сказано!

Знать, надо было много пережить в страде писательской, перестрадать мыслью в слове и о слове, в котором — душа народа, чтоб художника настигло подобное озарение о судьбе языка, народа, художника слова! Ведь подобно матери родной, родине, и родной язык у человека — тем более у художника слова — может быть лишь один. Да и сам Тургенев пример этому — ни Франция, в которой писатель долго жил, не стала «второй родиной», ни французский, который писатель знал в совершенстве, не стал «вторым родным языком»! Тем более не сказаны были подобные слова о французском или другом языке — знал Тургенев и другие языки — сказались лишь о русском языке. Знаменательно, что стихотворение в прозе так и названо: «Русский язык»!

Народ — поэт, язык его — величайшее и непревзойденное творение поэзии. Поэзия — самая жизненная и насущная, самая мыслеемкая и духоподъемная. Самое великое художественное создание народа — язык его!

Иные языки складывали главным образом завоевательные войны на суше и на море, негоциантство и колонизаторство, стяжательская алчность и страсть к внезапной разбойной наживе, меч крестоносца и нож пирата, жестокость конкистадоров и авантюрность золотой лихорадки… Думается, главное, что складывало наш язык: земледелие. Труд творящей души по поводу творящего труда мышцы! Тот и другой труд у нас связаны были в основном с землей, с чудом хлеба и жизни. Вероятно, девять десятых наших предков-языкотворцев были земледельцами: оратаями. Лишь по печальной надобности они становились ратниками. Оратаи — и ратники — не случайность здесь корневая схожесть слов! Ненужному, случайному народ и имя собственное дать не пожелал. И в ратнике он не пожелал забыть свою главную сущность: оратая!..

От земли, от труда на ней, от хлебной нивы и зреющего урожая — от творчества жизни — пришли к нашему языку его нравственность, доброта, надежливость. Пришли мудрость, красота, беззаветность. Отсюда его и вечная вешняя свежесть, животворящая сила, духовность его. В нем тайна земли и природы, единство хлеба, труда, жизни… Язык — поэзия, народ — поэт!

И поистине — можно ли не возлагать и великие упования на такой язык, на народ, создавший такой — великий и могучий, правдивый и свободный — язык трудом поэзии и поэзией труда, их бескорыстным единством. Присмотримся, прислушаемся хотя бы к этим трем родственным словам, к их триединому толку: оратай (по сокровенному призванию и по веленью судьбы), ратник (по печальной необходимости), радость (труда — ра-боты, победы над недругом, общения: языка)!

От иностранцев, изучающих русский язык, приходилось не раз слышать, что трудней всего им приходится с ударениями в словах, в разных их грамматических и текстовых проявлениях и формах, в тех или других смысловых связях с другими словами. Тут, чего греха таить, нелегко приходится подчас и тем, для кого русский — родной язык!..