Александр Ливанов - Притча о встречном
- Название:Притча о встречном
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1989
- Город:Москва
- ISBN:5-265-00580-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Ливанов - Притча о встречном краткое содержание
Притча о встречном - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Очернение и охаивание — любимое занятие мещанской «черни». Ее это прием — «возвыситься» над всем недоступным ее пониманию, не вытекающем из ее скудно-выгадливого опыта. Чванясь своей трезвостью, рассудительностью, прагматизмом, она все творческое и некорыстное, из сердечного порыва и неэгоистичного чувства, клеймит словом — «идеалист»! Она верит лишь осязаемому, предметному, материализованному, имеющему денежно-вещное выражение, эквиваленту от престижного: «места».
Роман и автор его ратуют за чувство жизни как бесконечной духовности. Двенадцать тысяч лун, наполненных неисчислимыми муками, обрел Пилат лишь за свой автоматизм администратора, за бездушное отношение к пророку Иешуа, за признание административного закона выше человеческого закона, за нежелание приобщиться к выстраданным пророком истинам. Какими муками мысли, сомнениями, озарениями оплачен атеизм Берлиоза? Даже в толковании философской сущности бога Берлиоз не способен пойти дальше, чем прибегнуть к своему обычному автоматизму словоговорения, «красноречия до ужаса», попугайски-бесчувственной цитатности. Недаром Воланд сразу же разгадал этого догматика на посту писательского руководителя и идеолога, недаром он тут же «громко и радостно объявил: вам отрежут голову!».
Более того, роман учит тому, что добро не может быть «девственно-невежественным». Во имя защиты Мастера Маргарита — образ вечной любви — «вступает в альянс» с дьяволом и становится ведьмой. Добро должно быть искушенным и умелым в самозащите!.. Даже любовь, значит, не может быть просто лирично-инфантильной — поэтично-идеальной, должна быть по необходимости и политичной, и бойцовски-стойкой, и самопожертвованной. Духовность любви в служении высшим человеческим целям. Булгаков олицетворяет в образах, в характерах то разнообразие движущих сил, тенденций времени, которые и образуют в совокупности подвижную и самокорректирующуюся модель того же времени. «Прекрасному и яростному миру» нужны пророки, подвижники мысли. «Ты царь: живи один… Не требуя наград за подвиг благородный. Они в самом тебе. Они твой высший суд». И этому пушкинскому завету тоже следует Мастер. Следует и как художник-интеллектуал, и как подвижник истины.
Зрелый боец так иногда выходит из атакующей цепи, кинувшись наперерез огненному трассиру, чтоб свершить главное, самое необходимое бойцовское дело, которое и решает исход атаки. Он забрасывает гранатами амбразуру дота. Или ставит мину на пути следования прорвавшегося танка. Он свершает единственно ему открывшееся на поле боя, единственно необходимое для победы, продиктованное его бойцовской совестью и зрелостью. И не могут помешать ему в этом дисциплинарные угрозы — наблюдающих из блиндажа за полем боя — командиров. «Победителя не судят!» — говорит народ.
…С ромашкой в зубах, среди кипения огня, исполнив долг, замер он в траве — в ожидании взрыва. И вполне можно поручиться за то, что в этот момент он даже улыбается, ничуть не страшась взыскания!.. Пусть его судят уставные догматики. Из искренней ограниченности или из лукавства всеобщности… Он победитель!
«Всех строже оценить умеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так пускай толпа его бранит и плюет на алтарь, где твой огонь горит, и в детской резвости колеблет твой треножник». Подвиг — акт творческий, из зрелой духовности.
Подлинный художник не может не быть бойцом, как боец не может не обладать гражданственностью и духовностью для совершения подвига. Поле боя на войне и в жизни порою отличаются лишь обстановкой…
Правда, в случае с Булгаковым дело было не в незрелости критики, не в ее «детской резвости». Сталин, который пятнадцать раз смотрел, например, «Дни Турбиных», в письме к писателю Билль-Белоцерковскому сказал, что успех пьесы определяется тем, что «нет своих пьес»… Собственно, после этого имя Булгакова было изъято из литературы… Он и творчество его были «не свои».
В беседе с Иваном Бездомным Мастер незлобиво, но опечаленно рассказывает поэту о судьбе своего романа, неотделимой от судьбы человеческой, от судьбы любви в образе Маргариты. Рассказывает и о недобросовестной критике, об истоках этой недобросовестности. Мастера «просветил» Алоизий Могарыч, прикинувшийся другом Мастера, чтоб написать на него донос. Он, Могарыч, был великим «знатоком» подосновы всей литературной жизни. Он наперед знал все замечания редакторов. Могарыч попадал «из ста раз сто раз»… Ведь это и понятно, ведь он судил о редакторах и критиках — нетворческих, рутинных, без личного начала, где все — из всеобщности!.. Всеобщность — благодатная среда для мещанина на любом поприще. Да и Алоизий знает «всё» отнюдь не из проницательности, а все из той же мещанской всеобщности. Заданность, рутина, казенщина — это и его стихия. Он не прорицал — он самовыражался! Мастер говорит: «Он совершенно точно объяснил мне, и я догадывался, что это безошибочно, почему мой роман не мог быть напечатан»… В незащищенности Мастера чистота и сила инстинкта правды! Вечная история — зло искушенное и всезнающее, добро простодушное и доверчивое. Даже в таком мудром человеке, как в Мастере…
И все же «уроки» Могарыча прошли не без последствий для Мастера. Он уже не просто знал механизм и действие критики, как Могарыч, он — как художник смог провидеть и психологическую основу этого механизма!
«Что-то на редкость фальшивое и неуверенное чувствовалось в каждой из этих статей (по поводу одного, уже опубликованного, отрывка романа. — А. Л. ), несмотря на их грозный и уверенный тон. Мне все казалось, — и я не мог от этого отделаться, — что авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим». Рудимент личности — как зависть к цельности личности!..
Да, это была критика не из собственной убежденности, а именно из некоего усредненного голоса всеобщности. Пользуясь выражением Чехова о подобном, — «критика дула в рутину». В словах Мастера критика получила психологическое объяснение. Ложь хочет убедить себя, что она действует по собственному убеждению, что она вовсе не ложь, что это сама совесть. А совесть даже у лжеца непокладиста, она бунтуется, и это ее, входя в ярость, пытается заглушить ложь! Нечистая совесть сопутствует трусости… Трусость ведь порок — многосоставной, из коренных пороков, трансформации ее многолики — от лицемерия и демагогии до цинизма и жестокости…
Булгаковское чувство времени — историко-философское, и пришло оно к автору «Мастера и Маргариты» тоже из нашего классического наследия, от наших русских писателей-предтеч и их подвига народного служения. Недаром Достоевский писал: «Добровольно положить свой живот за всех, пойти за всех на крест, на костер можно только при самом сильном развитии личности».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: