Зигмунд Скуиньш - Внуки Колумба

Липст взял Угиса за руку.

— О ком ты говоришь? Ты все еще любишь Вию?

Угис улыбнулся.

— Разве может быть иначе?

— Даже несмотря на то, что через месяц у них с Казисом свадьба?

— Это ничего не меняет.

Липст вздохнул:

— Извини меня, но ты не в своем уме.

Но почему-то вдруг стало легче на душе.

— Да, — проговорил Угис. — Тут я ничего не могу поделать. Да!

Настало утро, хмурое и сырое. Моросил дождь. Как только Липст пришел в цех, его вызвали в отдел кадров.

— Хорошо, — равнодушно кивнул Липст, — сейчас приду.

Мерпелис сидел за письменным столом и пил минеральную воду.

— Присаживайтесь, товарищ Тилцен, — сказал он. — Вам известно, что такое «гепар»?

— Нет, не знаю.

— Печень, мой друг, печень. В вашем возрасте и я, славу богу, не знал этого.

Мерпелис вытер губы и вынул из ящика блокнот.

— Тут у меня записано: «Перевести Липста Тилцена в инструментальный учеником». Не передумали?

— Нет, — ответил Липст. — Почему же…

— Тогда сейчас самый подходящий момент. В сборочном реорганизуют процесс. На конвейере некоторые операции объединяют.

Мерпелис говорил негромко. Липст смотрел в окно, и казалось, голос начальника доносится откуда-то из-за стены.

— Не знаю, объединят ли. Возражают против второй смены.

— Это дело решенное, — Мерпелис захлопнул блокнот и положил в ящик. — Посменная работа не наш идеал, но в данном случае она даст экономический эффект.

«Значит, в конце концов наше предложение принято», — подумал Липст. Однако долгожданное известие не радовало.

— Как ученику, вам несколько месяцев будут платить пониженную зарплату. Надеюсь, вы знаете об этом? Откровенно говоря, я вас не пустил бы, но Крускоп написал такую хвалебную характеристику… — Мерпелис поднялся. — Вот и все, что я хотел вам сообщить.

— С какого числа я буду переведен? — спросил Липст.

— Я думаю, с пятнадцатого. Но вам еще скажут об этом.

— Благодарю вас, — сказал Липст, — до свидания!

Мерпелис как-то странно взглянул на него.

— Постойте, Тилцен. Еще один вопрос. Вы не хотели бы стать начальником отдела кадров?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

— Да так. Я с удовольствием пошел бы учиться на токаря.

В коридоре Липст остановился. «Надо зайти в инструментальный, — пришла в голову мысль. — Разве не чудно, что я облазил весь завод вплоть до амбулатории и котельной и еще ни разу не был там, где мне предстоит работать? Все-таки надо поглядеть, что там такое». Липст посмотрел на часы — поздно, сейчас включат конвейер. «Ничего. Схожу в обеденный перерыв».

Из бухгалтерии выбежала девушка в ярко-красном платье. Девушка уже давно скрылась из виду, а Липст все стоял, как прикованный к полу.

«Платье точь-в-точь как у Юдите». И мысль, преследовавшая его со вчерашнего дня, мысль, которую он не мог из себя вырвать, снова зашевелилась в глубине и причинила такую боль, что хотелось биться головой о стену.

В столовой Липст невзначай натолкнулся на Ию. Суп из ее тарелки плеснулся Липсту на рукав.

— Тише, Липст, тише, — засмеялась Ия. — Пожалей мой суп.

— Приятного аппетита, — буркнул Липст в ответ.

— Садись, здесь место свободно.

Липст поставил свою тарелку рядом с тарелкой Ии.

— Как там Робису живется в Харькове?

— Лучше не спрашивай. Еще неизвестно, вернется ли к Октябрьским праздникам.

— И ты одна на взморье? — Липст покачал головой. — Полки, наверно, так и не сделаны?

— Нет. Почему же? — в голосе Ии послышалась чуть наигранная бодрость. — Полки я сделала сама. У Робиса получилось бы не лучше.

— А окошко?

— И окошко выпилила.

— Да, да, — вздохнул Липст. — Покажи-ка руки.

Ия повернула к нему ладони. Они были жесткие, натруженные. Липст вспомнил день свадьбы Ии и Робиса, вспомнил, как легли тогда эти руки на плечи Робиса. Теперь они выглядели еще жестче, были еще краснее.

— Ты могла мне сказать. Я помог бы… Ну, а письма-то он тебе пишет?

— Раз в неделю. Когда ему писать чаще!

— Да, да, — проговорил Липст. — Трудновато, значит, тебе?

Ия улыбнулась. Ее глаза заблестели, всю суровость сразу как рукой сняло.

— О чем тут говорить? Ты только подумай: что, если б Робис из-за меня никуда не поехал! Он же тогда извелся бы. Ты ведь знаешь Робиса. А теперь он счастлив. Видишь, я тоже не умерла…

Она достала из кармана голубой конверт.

— Вот последнее. Позавчера получила. Читать все равно не дам, — Ия покраснела и спрятала письмо обратно. — Ничего, скоро вернется.

Липст молча кивнул. Он смотрел на Ию и ничего не говорил.

— Да, я еще не сказала: в новом доме нам дают квартиру. На этот раз уж наверняка, я была у директора. Робис об этом даже не подозревает, для него будет сюрприз. Вот буду переезжать, тогда позову тебя на помощь.

Липст не ответил.

— Почему ты не ешь? — удивилась Ия. — Суп стынет.

— Ничего, — сказал Липст, — я ем. Пусть остынет немножко.

Он не отрывал взгляда от Ии, испытывая одновременно изумление, щемящую грусть и даже зависть. Но все это было второстепенным. Главным было чувство странного любопытства. Глядя на усеянное рыжими веснушками широкое лицо Ии, он неожиданно для себя открыл нечто такое, о существовании чего раньше не подозревал, и это «нечто» теперь заставляло Липста на многое посмотреть по-иному.

Ия поела и умчалась. Из столовой Липст направился в спортзал посмотреть, как играют Крамкулан с Сашей Фрейборном, потом вышел во двор и закурил сигарету. Моросил мелкий дождик, быстро бежали низкие серые тучи. Липст поежился и вернулся в корпус. Он вспомнил о своем намерении побывать в инструментальном.

На лестнице стоял сырой полумрак. Горели тусклые лампочки. Сквозь большие окна в корпус проникал бледный и немощный свет осеннего дня.

У инструментального Липст замедлил шаг, без особого интереса заглянул в открытые двери. И прошел мимо.

Последующие три дня не принесли ничего нового. В привычном заводском ритме, в шуме и суете дня время летело незаметно. Труднее было по вечерам, когда Липст оставался один. Сразу охватывало чувство, будто чего-то не хватает. Шагать становилось тяжелее, а тишина кричала все громче: «Нет ее!.. Нет ее!.. Нет ее!..»

По ночам его преследовали кошмары: то снилась встреча с Юдите, то он преграждал путь машине, у которой было лицо Шумскиса, то падал в темную бездну, снова и снова переживал муки оскорбленного самолюбия. Проснувшись, Липст подолгу ворочался с боку на бок, всматриваясь в непроглядную тьму. Он прекрасно сознавал, что топчется на месте, а жизнь — это не кинотеатр, где и в темноте всегда горит красная надпись: «Запасной выход». «Что делать? Что делать?» — спрашивал себя Липст. Ответ не приходил. Мысль о том, что Юдите могла для него исчезнуть, пугала, он не мог примириться с ней. И каждый раз все начиналось сызнова, с самого начала.