Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Ну что ж, увидим. Никодим Савельевич уже начал свою новую жизнь... Как-то ты начнешь свою, Виктор Дмитриевич? О Кошелеве позаботился сын. А кто позаботится о тебе?..

Вероятно, это произошло бы и само собою: там, где в женском сердце зародилось внимание и горячее сочувствие, — жди и любви. Вопреки своей цели Телицын добился разговором с Лелей лишь одного: он развил в ней интерес к Новикову.

С каждой встречей Леля ощущала, что в ней начинает зарождаться что-то большее, чем простое сострадание. Появилось настоятельное желание еще и еще видеть Виктора Дмитриевича.

Леля старалась быть теперь с ним более строгой и официальной, чем раньше. Но это никак не удавалось.

Несколько дней подряд она была занята, с Виктором Дмитриевичем не встречалась. Потом они опять увиделись в саду. Леля застала его мрачным.

— Как состояние больного? — спросила она с таким серьезным, профессорским видом, что он не мог сдержать улыбки. Она и сама улыбнулась, протягивая ему руку.

Виктор Дмитриевич уже привык открываться Леле во всем. Свою мрачность он без утайки объяснил желанием быть сейчас с близким человеком, вместе с ним радоваться весне.

Леля знала, что жена Виктора Дмитриевича порвала с ним. Но теперь, когда он на пути к излечению, — почему она ни разу не пришла в больницу?

Сама Леля не сумела бы так. Можно расстаться с человеком, можно окончательно разлюбить, но как не протянуть ему руку в трудную минуту? Вот он захочет начать жить действительно по-новому. В чем же он выпишется? В том тряпье, что поступил в больницу? И куда он пойдет потом? На улицу?..

Молодая листва развернулась рано. Но после первых солнечных дней потянуло северным ветром, нанесло по-зимнему черные тучи, и как-то утром аллеи больничного парка побелели от мокрого снега.

Алексей Тихонович любил ранний утренний час, когда по дороге в больницу или на конференции встречались все врачи. Эти встречи и дружеские разговоры — о работе, о детях, о планах на лето — всегда рождали у Мещерякова чувство бодрости и ощущение теплой, товарищеской близости к людям.

Сегодня по пути на конференцию все говорили о трудной весне. Всем хотелось солнца. Алексей Тихонович тоже недовольно поглядывал на сумрачное небо: неужели не будет солнца?

Вскоре тучи начали редеть. Брызгая солнечными искрами, с ветвей посыпались легкие, прозрачные капли тающего снега.

После конференции Алексея Тихоновича остановила женщина в широком синем пальто.

— Простите, пожалуйста, вы — доктор Мещеряков?

По ее тону Алексей Тихонович понял, что дорога в больницу была для этой женщины нелегкой.

— Анастасия Семеновна Новикова, — смущенно представилась она.

— Да, Новиков — мой больной... Пойдемте?

Они спустились с крыльца и не торопясь, шаг в шаг, пошли по главной аллее. По краям высоких, покатых крыш лечебных павильонов, тянувшихся вдоль аллеи, узкими полосками лежал снег. На протоптанных к подъездам дорожках чернела влажная, дымящаяся земля.

Алексей Тихонович терпеливо ожидал, пока жена Новикова объяснит цель приезда в больницу.

Он часто встречался с женами своих больных. Одни из них не верили в возможность поставить мужа на ноги. Другие просили сделать что угодно, но только бы муж возвратился в семью. Иные же отказывались принимать мужа после выписки.

В откровенных беседах, которые бывали между ними все чаще, Виктор Дмитриевич рассказывал об Асе. Мещеряков даже подумывал: «А не стоит ли встретиться с ней и поговорить?» И вот — на счастье — она пришла сама. Он стремился понять, что привело ее? Сострадание к человеку, с которым было связано несколько счастливых лет? А может быть, и не одно сострадание?

Догадавшись, что врач ожидает от нее объяснения, Ася сбивчиво проговорила:

— Мне хотелось бы... если я могу... если это возможно... или необходима какая-нибудь помощь...

Мещеряков не собирался выступать в роли доброго примирителя. Ему надо было знать: может ли Новиков вернуться к этой женщине? Выйдя из больницы, он ведь так будет нуждаться в участии, в заботливом сердце.

— Вы не хотите получить свидания с ним? — спросил Алексей Тихонович и заметил в Асиных глазах проскользнувший испуг.

— Нет-нет, — отказалась она, ничуть даже не заботясь о том, чтобы скрыть свой испуг. — Не надо... Я боюсь... Не хочу...

— Вы не ошибаетесь? — тактично, но настойчиво спросил Мещеряков. Он хотел понять все, что происходит сейчас в душе этой, должно быть очень честной, женщины.

Ася подняла влажные глаза, и дрожащими ресницами, печальным вздохом ответила раньше, чем словами:

— Нет, не ошибаюсь...

— Не верите?

— Не верю, и никогда уже не смогу поверить, — подтвердила Ася и спросила сама: — А вы бы на моем месте — поверили?.. после всего, что было... — Присев на скамейку под деревом, она сказала сквозь сдерживаемые слезы: — Поймите, доктор, у меня нет больше сил, чтобы верить! Он же сам отнял их у меня. — Она умолкла. Но, чувствуя глубокое доверие к этому врачу с прямодушным, чуть грубоватым лицом, призналась: — Я попробовала представить, что мы снова вместе... Нет, нет! Ведь если бы опять случилось то, что было... не знаю, как бы сумела пережить... больше не вынесла бы... Простите, я, вероятно, задерживаю вас?

Алексей Тихонович присел рядом с Асей:

— Не беспокойтесь. Разговор с вами я считаю тоже своей работой.

— Я понимаю, что ему, даже если он и захочет, будет трудно начать новую жизнь, — продолжала Ася. — Ему не с чего начинать ее. Это и привело меня сюда. Я заставила себя забыть все плохое и вспомнить только хорошее, что было... но...

Ему очень нужен близкий человек.

— В этом я ничем не могу помочь ему.

Солнце снова ушло за плотные тучи. Все вокруг посерело, стало пасмурным. Последним усилием ветер едва прошелся по кустам, тронул Асины волосы, выбившиеся из-под шляпки, и замер.

— Скажите, а вообще есть надежда вылечить его? — спросила Ася после долгого, долгого молчания.

— Мы не часы ремонтируем. Смешно давать гарантийные расписки, — дружески улыбнулся Алексей Тихонович, взглядывая на Асю. — Если бы перед нами стояла одна лишь медицинская задача, было бы несравненно проще. Вся трудность в том, что его надо не только вылечить, но и главное — возвратить в жизнь. Сумеем ли мы это сделать? Один я — не сумею. Но я верю в помощь многих людей.

— В справочном бюро мне сказали, что он поступает к вам уже второй раз. А в первый — ничего не помогло?

— Это была наша ошибка... Могло случиться, что она стоила бы ему жизни. Что он вторично попал к нам — счастье.

Молча вздохнув, Ася поднялась. Мещеряков встал следом за ней.

— У него, случайно, ничего дома не осталось из одежды? — спросил он, видя, что Ася собирается уходить.

— Я сама хотела сказать вам, но мне было как-то неудобно... Если это надо, я куплю, — предложила она.