Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Леле казалось, что жизнь ее стала полнее оттого, что у нее есть о ком заботиться, кому помогать. Как-то она уговорила Виктора Дмитриевича пойти в клуб на концерт самодеятельности. Он согласился, но высидел всего несколько номеров — до тех пор, пока не выступила маленькая девочка-скрипачка, дочь больничного садовника.

Слушая игру девочки, он хмурился, настроение его понижалось. В памяти ожила безобразная сцена в буфете, когда он порвал струну и убедился, что он уже не музыкант... Эта девочка играет лучше его! Ему сейчас так не сыграть!..

Он не вытерпел и, пользуясь тем, что они с Лелей сидели в заднем ряду, встал и вышел из зала.

Виктор Дмитриевич ясно понял, что он до тех пор не сумеет избавиться от тяжелого и гнетущего чувства чего-то утерянного, пока не вернется к музыке.

Работа Виктора Дмитриевича была не трудной, но беспокойной. Ничего незнакомого в ней он почти не встретил, значительную часть ее он выполнял и раньше. По вызовам он ходил в отделения, менял замки, ремонтировал кипятильники, мясорубки и картофелечистки на кухне, точил ножи, следил за исправностью барабанов в прачечной. Срочные вызовы бывали и ночью. Он имел право не выполнять заданий во внеурочное время, но отказываться не позволяла ему совесть.

Работу значительно осложняло отсутствие в больнице оборудованной мастерской. В помещении бывшей электростанции валялся разбросанный инструмент, стояли два старых верстака, недействующий сверлильный станок и сломанное точило.

В полуподвале, где находилась его комната, Виктор Дмитриевич задумал оборудовать настоящую мастерскую. Эта мысль была обдумана еще раньше, когда он лежал в отделении и уже знал, что останется здесь работать.

Широкой сводчатой аркой полуподвал разделялся на два больших зала. За ними находилась комната с электрическим силовым щитом. Все помещение было завалено мусором. Земляной пол покрылся крепким, как асфальт, черным слоем грязи, битого камня. Окна давным-давно не протирались, заросли липкой паутиной.

Целую неделю пришлось затратить на очистку помещения от грязи. Это была самая противная часть затеянного большого дела. Ложился Виктор Дмитриевич в три-четыре часа утра.

Закончив очистку, он обратился к Юдину, рассказал о своем замысле. Юдин пришел к нему, зачем-то постучал палкой по толстым каменным стенам и одобрил:

— Согласен, согласен, согласен. Премного буду вам благодарен, если сделаете такое важное дело для больницы. Дайте вашу руку, Витенька, дорогой. Вместе будем действовать. Что надо? Прямо сейчас и говорите. Завтра же все получите...

Но ни на следующий день, ни через неделю Виктор Дмитриевич ничего не получил — не было ни человека в помощь, ни инструмента, ни материалов. Кое-как перетащив остатки оборудования из зала электростанции, он ночами начал приводить его в порядок. Выпросил у строителей материалы, зацементировал пол. Устроил удобный и просторный верстак. Побелил потолки и верхнюю часть стен. Покрыл панели зеленой краской, оставшейся у коменданта от летней окраски заборов. Одновременно он отделал и комнату, в которой жил.

Неожиданно у Виктора Дмитриевича отыскался добровольный помощник — монтер Коля Петров. Он предложил сделать всю электрическую проводку. Рассчитывая управиться с этим за два-три дня, Коля ошибся — провозился он в будущей мастерской чуть не полмесяца. Достал выброшенный когда-то старый распределительный щит, смонтировал всю проводку. Вместе с Новиковым они привели в порядок и сверлильный станок. Дальше дело остановилось только из-за нескольких недостающих деталей и пускателя. Было установлено и точило, но к нему тоже не хватало пускателя.

Юдин больше не появлялся. Обратиться к нему еще раз Виктор Дмитриевич не осмеливался. Он все никак не мог освоиться со своим новым положением рядового сотрудника больницы, а не больного.

Мещеряков очень верно улавливал это его состояние. Встречаясь с ним, Алексей Тихонович приучал Новикова чувствовать себя человеком — именно человеком, в самом широком понимании. Виктор Дмитриевич пожаловался ему, что Юдин только пообещал, но не оказал никакой помощи в оборудовании мастерской. Мещеряков сказал, что тут он ничем не может содействовать:

— Вы такой же работник больницы, как и я. Сами идите к Юдину, и смело требуйте что надо...

Попав к Юдину под горячую руку, Виктор Дмитриевич не услышал от него ничего, кроме крика:

— Мне не до вашей мастерской сейчас! У меня срывается переброска дров!

С болезненной обидой восприняв грубый окрик Юдина, Виктор Дмитриевич все-таки не обвинил его. Когда действительно заместителю главного врача заниматься маленькой мастерской? У него столько работы, — такая ведь огромная больница. Надо как-то суметь доделать все самому.

Но пускателей и нужных деталей он так нигде и не достал, хотя и облазил все кладовые, чердаки, подвалы, склады. Это не остановило его. Вспоминая, какое упорство проявляет Алексей Тихонович в лечении больных, он думал: работать надо так, как работает Мещеряков.

Алексей Тихонович был до предела загружен — вел много больных, помогал Беликовой, продолжал исследования в лаборатории и разработку плана больницы-колонии, следил за Кошелевым и Гуйдой.

Вместе с женой Гуйда приезжал в больницу. Только увидев Алексея Тихоновича, сразу же стал просить:

— Доктор, снимите с меня опеку... Стыдно...

— Не я накладывал опеку. Завком. Коллектив опекает вас.

— Они говорят, что вроде бы можно попробовать снять. Да без вас делать ничего не будут... Не верите мне?.. Снимите хоть на месяц, попробуйте... сами увидите...

— Я против снятия общественной опеки над вами. Рано еще...

Все время Мещеряков наблюдал и за Новиковым, чутко реагируя на каждое изменение его состояния. Если Виктор Дмитриевич не удержится, он снова легко покатится по наклонной, и тогда еще труднее будет вернуть его к полезной и счастливой жизни.

Хорошая работа Новикова радовала, но совсем не успокаивала Мещерякова. Увлечение делом могло оказаться и кратковременной реакцией после долгих мытарств и мучений, которые претерпел Виктор Дмитриевич за дни своего пьянства. Добиться такой короткой передышки не так уж, честно говоря, и трудно. Важно другое — закрепить это состояние, твердо поставить Новикова на ноги.

По многочисленным наблюдениям Алексей Тихонович точно знал, что через какой-то период после окончания лечения у алкоголиков наступает опасность срыва. А что, если всех предпринятых врачом усилий оказалось все-таки недостаточно? Вот этого и страшился Мещеряков.

Но самого Виктора Дмитриевича это не пугало, Он уверенно считал, что с прошлым — кончено навсегда.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Большая синевато-черная муха, усевшаяся на толстое настольное стекло, сделала стойку на передних лапках, а задними почистила свои прозрачные крылья. Потом она переменила положение: оперлась на задние лапки, а две передние быстро потерла одна об другую, и, закидывая их за голову, по-кошачьи погладила ее.