Георгий Марчик - Субботним вечером в кругу друзей

— И его упустить нельзя! — твердо закончил Дергачев.

Уже через час Дергачев отвинчивал крышку литровой банки, внутри которой в какой-то жидкости плавали две ящерицы. Открыв банку, он поднес ее к своему носу, принюхался, как нюхают цветы, и блаженно закатил глаза.

— Именно то, что надо, — объявил он, поднимая взгляд на терпеливо стоящего рядом Тимохина. — Чистый спирт. Беги за стаканом.

— Он здесь! — весело сказал Тимохин, вытаскивая из кармана брюк стограммовый граненый стаканчик.

Они расположились прямо на траве в палисаднике за школой. Подальше от чужих глаз. Сюда же вслед за приятелями притащился и уселся поодаль под яблоней с серыми от пыли листьями Кузя. Он считал себя хотя и не полноценным, но все же членом их компании. Он повиливал рыжим прутиком хвоста и блестящими глазами неотрывно наблюдал за приготовлениями к пиршеству.

— Хорошо Кузе, — рассуждал Дергачев, расправляя на траве мятую газету и укладывая на нее нехитрую снедь — несколько помидоров, крупный, желтоватый, загнутый вбок огурец, пучочек зеленого лука и кусок вареной колбасы. — Никаких культурных запросов, никаких забот. Ну, бросят ему колбаски — он и доволен. На работу его не гонят, спит от пуза. Подруг сколько хочешь! Выбирай любую, по вкусу. И главное — никакой ответственности.

— Главное, живет без спешки, — сказал Тимохин. — Сосед мой Толик, да ты знаешь его, хотел все успеть, торопился жить. Вот и загнулся раньше срока.

Дергачев наполнил стаканчик жидкостью из банки и поднес его Тимохину. Ящериц он предварительно достал палочкой из банки и, брезгливо морщась, бросил в траву. Тотчас к ним подбежал Кузя, понюхал, фыркнул и вернулся на прежнее место.

— Тяни! Не боись! — сказал Дергачев, ободряюще кивнув Тимохину.

Тот бережно, чтобы не расплескать, принял из пальцев Дергачева стаканчик, понюхал его, и вдруг в его плутовских глазах мелькнуло сомнение. Он поставил стаканчик на газету.

— Чего-то я вдруг припомнил, — заговорил он. — Когда я по вербовке работал на Востоке, увидели там однажды мужики бочку со спиртом. Отлили себе ведро. Сразу пить побоялись — вдруг не то. Решили дать опробовать одной старухе — сторожихе. Все равно ей, мол, пожила свое, хватит. Спрашивают: «Бабка, выпить хочешь?» Она: «Давай!» Поднесли ей стакан — жалко, что ли? Бабка выпила. Они отошли, а минут через десять вернулись. Бабка поет во весь голос, рот до ушей. Все, значит, в порядке. Сели и выдули все ведро. И кранты бригаде. Вместе с бабкой.

— Волков бояться — в лес не ходить, — недовольно сказал Дергачев. Ему не терпелось выпить. — Ты эти сказки кому-нибудь расскажи. Не хочешь — я начну. — И он потянулся растопыренными клешнями пальцев к стаканчику.

— А давай Кузе дадим, — предложил Тимохин. — И тогда будем спокойны. Пусть первый попробует. Что ему сдеется?

— Ну давай, если ты такой опасливый, — неохотно согласился Дергачев.

Они подманили доверчивого Кузю кусочком колбасы, схватили его, и только Тимохин собрался влить в его насильно раздвинутую толстыми пальцами Дергачева пасть жидкость из стаканчика, как перепуганный Кузя сильно дернулся. Дергачев от неожиданности выпустил его, при этом часть жидкости из стаканчика выплеснулась на морду собаки. Кузя, чихая и фыркая, отскочил на порядочное расстояние и несколько раз обиженно тявкнул на приятелей, разочарованно наблюдавших за ним. Они попробовали вновь прельстить его колбасой, но безуспешно. Тогда приятели попытались изловить собачонку. Кузя с громким лаем носился вокруг, но в руки не давался. В конце концов им надоело гоняться за ним, и тогда они вспомнили о Барсике — толстом, ленивом коте, который лежал на боку в траве недалеко от их дома, откинув назад голову с остекленелыми полуприкрытыми глазами. «Барсик, Барсик!» — лицемерно-ласково позвал Тимохин, но кот даже не шелохнулся. Тимохин легонько подтолкнул его ногой, на что Барсик отреагировал, как мешок с песком. Тимохин опустился на колени рядом с ним и поднял за ухо его голову.

— Дрыхнет, лодырь, — сказал он, отпуская ухо кота, и тот безвольно шмякнулся своей толстой, словно ватной, головой о землю. — Сейчас мы тебя угостим, голубчик. А то что же ты все спишь да спишь? — Он быстро-быстро водил кончиком языка из одного угла рта к другому, где пузырилась мелкоячеистая слюна. От волнения голос его прерывался, руки дрожали. Он поднял на руки кота и передал его приятелю.

Дергачев нежно, как младенца, покачивал кота на руках.

— Готовь угощение, — сказал он. — Котик ждать не любит.

Тимохин налил жидкость в стаканчик, с ожиданием посмотрел на Дергачева. Тот крепко обхватил пальцами морду кота и с силой разжал ему пасть.

— Угощай! — прорычал он.

Барсик, не ожидавший такого вероломства, дико взвыл, вцепился острыми когтями в держащие его руки и прыгнул прямо на стоящего рядом Тимохина, в одной руке которого была стопка, а во второй банка со спиртом. Тимохин отпрянул, не удержался на ногах, упал, стопка полетела в одну сторону, банка — в другую. Счастье Барсика, что он, задрав хвост трубой, успел умчаться и спрятаться — плохо бы ему пришлось.

…Утром следующего дня к школе подъехала милицейская машина и машина «скорой помощи». На окрестных домах было вывешено объявление о том, что в пропавшей из кабинета биологии банке метиловый спирт крайне опасен для жизни. По всем квартирам ходили работники милиции, сотрудники «скорой помощи» и учителя. Дергачев и Тимохин сидели на лавочке у дома и не без любопытства наблюдали за этой суетой.

— Ишь, забегали, засуетились, — неодобрительно сказал Дергачев. — Делать им больше нечего.

— Так ведь если б мы выпили, им бы отвечать пришлось, — заметил Тимохин, почесываясь. — Вот и бегают, дураки.

Теперь уже, когда Хитрюк получил инфаркт, он отлично знает, как его избежать. А вот до инфаркта не знал. Все началось так. Есть у Хитрюка один задушевный товарищ — Матвей Ильич. Очень хорошо разбирается в разных ситуациях. И умеет давать советы.

В один прекрасный день Хитрюку поручили сделать доклад на профсоюзном собрании.

Когда он подготовил доклад, то заранее показал его Матвею Ильичу. Тот прочитал и в общем и целом одобрил, но посоветовал добавить критики. В адрес начальства. Хитрюк рад стараться. Распесочил свое начальство и в хвост и в гриву. Доклад, конечно, имел шумный успех. Его то и дело прерывали аплодисментами из зала и нервными репликами из президиума. Ну и, конечно, Хитрюк сошел с трибуны героем.

— А мы-то и не знали, что у нас есть такие принципиальные работники, — с кислой улыбкой сказал при всех начальник и демонстративно крепко пожал докладчику руку.

— Что я говорил? — шепнул Матвей Ильич. — Вот то-то, брат, и оно. Добрый совет дороже золота.