Георгий Марчик - Субботним вечером в кругу друзей

Что-то там заиграли. Я к ней. Позвольте, говорю, на один танец. Она на меня охотно повесилась, и я снова потащил ее на себе через весь зал. Не иначе, мыслю, она себя специально стреножила, чтобы на партнерах кататься.

— Вам хорошо? — шепчет мне на ухо.

— Еще бы! — говорю на всякий случай.

— Вы отлично танцуете, — шепчет она. — Ни разу не упали.

И еще крепче повисла на мне. Я зашатался, но на ногах устоял. Если, думаю, не надорвусь до конца этого танца, то буду жить долго, до ста лет.

Кончился он все-таки.

Веду ее обратно. Ну все, думаю, сейчас сниму с себя эту гирю вежливости и дам деру. Пора смываться, пока окончательно не заездили. Тяну потихоньку свою руку, чтобы реверанс сделать и будь здоров, а она не отпускает.

Смотрит на меня и, как капризный ребенок, тянет надутыми губками:

— Хочу шампанского…

Я так и обомлел. Вот так влип. Знал бы заранее, чем это кончится, я бы на время этого дамского танго куда-нибудь спрятался. А теперь уже поздно, надо расплачиваться.

— Шампанского? А какое вы любите? — спрашиваю. Как будто только тем и занимаюсь, что каждый день угощаю шампанским незнакомых женщин.

Моя дама мило улыбнулась и еще крепче прижала мою руку к себе.

— Я люблю всякое. Какое есть. Бокал шампанского с пузырьками — моя мечта.

— А в бокалах здесь подают? — обрадовался я.

— Ничего, мы справимся и с бутылкой, — уверенно говорит моя дама.

— С бутылкой?.. А не опьянеем?

— За меня не бойтесь, — улыбается она. — Бутылку я как-нибудь одолею, а там посмотрим.

Делать нечего. Заказал я шампанское и таким образом постепенно переместился за столик моей дамы. Лучше посижу с ней, решил я, чем возить на себе под музыку туда-сюда.

— Когда вы меня пригласили, — воркует она, — я сразу поняла, что вы тот самый человек, который мне нужен. — И смотрит с любовью мне в глаза.

«Вот именно, думаю, тот самый ишак, который попался на твое дамское танго».

— Я сразу поняла, что вы широкой души человек. Правда?

— Конечно, — киваю, — широкой. А то какой же?! Эй! Еще бутылку шампанского! Гулять так гулять!

Вот так и свершилось мое падение. Так что, как видите, я тут ни при чем. Это все дамское танго виновато. И шампанское, само собой. А потом жена удивлялась: «Он у нас такой тихий, скромный, непьющий. И вдруг телеграмма: «Подорожали экскурсии. Срочно вышли сто рублей». И зачем ему нужны были эти экскурсии? Дома за столько лет ни разу в музей не сходил».

Знала бы она, что за экскурсии я совершал. Вот так и появилась у меня аллергия на шампанское. И на женщин тоже…

Еще до поезда у Егора Укокошина было прескверное настроение. Как всякая творческая натура, он легко воспламенялся, а остывал медленно, трудно. Первой нанесла удар жена. Она надула губки перед самым его, Егора, отъездом в командировку и наотрез отказалась помочь собрать вещи. Пришлось перевернуть вверх дном все ящики в шкафу.

Жена — хорошенькая блондинка в розовом халатике — сидела на тахте, поджав под себя ноги, и, будто ничего не замечая, читала книгу. Вдобавок ко всему за пять минут до его, Егора, ухода, ее позвал к телефону слащавым голосом какой-то манерный субъект. Так и ломался: «Будьте настолько любезны, попросите, пожалуйста, Екатерину Петровну», — чтоб тебя, подлого конспиратора, всю жизнь тошнило!

«Хорошо, — сказала жена, — приезжайте». «Кто это?» — тотчас же спросил Егор. «Неважно!» — ответила жена. Егор как ужаленный подскочил к ней, схватил за руку, глаза его сверкали. «Я повторяю, кто это?» — спросил он в тихой ярости. Жена смерила его с ног до головы недоумевающим взглядом, высвободила свою руку и с нотками презрения сказала: «Мой сапожник!»

Егор вышел из дому, в гневе хлопнув дверью. На стоянке такси никого не было, но едва подошла машина, как откуда-то вынырнул какой-то пошлый тип с тонкими усиками и, оттирая Егора плечом, сказал, что он тут стоит уже давно, но только на минутку отошел. Конечно, в другое время — ну, скажем, на самой заре человечества — Егор тут же убил бы его дубинкой, а после, может быть, даже и съел, в сыром виде и без соли, но сейчас он только пожал плечами и отступил.

Времени оставалось в обрез. На вокзале Егор ринулся к первой платформе, от нее — ко второй. У третьей стоял, нет, вернее, уже отходил его поезд. Огромными, как у кенгуру, прыжками Егор догнал его и вскочил на ходу в последний вагон.

— Ваше счастье, — отдуваясь сказал он удивленному проводнику, — что я занимаюсь спортом.

— Это ваше счастье, — возразил проводник. — Предъявите билет, — попросил он, преграждая Егору путь в вагон.

— Билет я предъявлю в своем вагоне, — щелкая зубами от вскипающего возмущения, сказал Егор. — Пропустите, пожалуйста.

— Предъяви билет! — снова потребовал кондуктор и саркастически добавил: — Этот номер тебе, парень, не пройдет. Знаем мы таких прыгунов. Давай билет или прыгай обратно.

— Билет я предъявлю своему кондуктору, а тебе я предъявлю вот что, — сказал неблагодарный Укокошин и показал кондуктору шиш.

— Выходи сейчас же из вагона! — потребовал кондуктор. — Слышишь! Выходи сейчас же!

— Скотина! — не разжимая стиснутых челюстей, прошипел Егор и полез в карман за билетом…

Все! Последняя капля переполнила чашу терпения. Протягивая кондуктору билет, он представил себе, как сжал своими железными руками его горло, отчего шея кондуктора хрустнула и голова свесилась набок, как у задушенного куренка, потом легко приподнял его и вышвырнул в широко открытую дверь вагона.

Кондуктор вернул билет и молча пропустил Егора — он направился через громыхающие площадки сцеплений в свой вагон. К счастью, его мягкое купе оказалось свободным. Впрочем, не совсем свободным. На одной из верхних полок лицом вниз мертвецки спал какой-то тип в майке и брюках. Его ноги в носках торчали прямо у двери. Егор едва не коснулся их лицом.

Он брезгливо подергал человека за штанину. Но тот даже не шелохнулся. Егор подергал сильнее.

— Надрызгался, скотина! — с ненавистью сказал Егор. — И дрыхнешь. А я нюхай твои паршивые носки. Подлец! — С этими словами он снял синее шерстяное одеяло с соседней койки и плотно закутал им ноги неизвестного в майке, затем открыл окно. Дышать стало немного легче. Он сел у окна, откинулся на мягкое сиденье, закрыл глаза.

А теперь, пока наш герой отдыхает, представим его. Укокошин среднего роста, в очках, с лысиной и больше похож на университетского преподавателя, чем на певца. Ну да разве дело во внешности, а не в таланте? Он артист филармонии — у него приятный колоратурный баритон. Но, как это нередко случается, ему чего-то чуть-чуть не хватает, чтобы завоевать славу. Укокошин никак не мог понять, чего именно не хватает, и это его ужасно огорчало.