Василий Лебедев - Посреди России

— Белье, паразит! Белье в ящиках!

Сашка достал и белье, а когда выбрасывал наружу, куда уже вывалилась Катька, услышал, что сосед тоже эвакуировался, перекрывая руганью вой жены. До обуви и до вешалки у порога добраться было трудно — все было в огне. На какой-то миг Сашка почувствовал безразличие к жизни, хотел упасть на пол и закрыть голову руками — так все кончится, но услышал крики людей, набежавших к дому. Он рухнул на подоконник и почувствовал, как чьи-то руки сгребли его и отшвырнули на траву.

— Накатался, падлина! Ну я тебе рыло начищу! — хрипел Никола, корячась под чемоданами.

— Бочку! Бочку с бензином откатывай!

— Мотоцикл отволоките!

— Пущай горит клоповник!

— Таперя высчитають с Сашки за дом!

— А скажет: от электричества загорелось!

— А вот тебе! Не было электричества! И сейчас еще нет!

— Ну печки давно не ремонтировали!

— Спишет директор часть, а часть — платить!

Сашка лежал на траве, отплевывался, и голоса эти почему-то не трогали его. Они пролетали где-то высоко над ним, не задевали, не бередили душу, а прохладная трава вытягивала жар из обожженной руки.

Катьку увели в истерике к новому, еще не совсем достроенному дому. С ней уволокся Петька, а Юрка стоял у сарая и наблюдал, как догорал дом. Вот приехал директор на машине, посмотрел, не выходя из кабины, буркнул чего-то бригадиру и уехал. Соседи тоже погрузили свои спасенные вещи на Николину машину и поехали к тому же недостроенному казенному дому из серого кирпича.

Сашка очнулся от своего странного забытья, когда подошел Юрка.

— Куда бензин-то? — спросил он, указывая на ведро, отнесенное в сторонку.

Сашка не ответил. Он поднялся, подошел к мотоциклу, повел его к новому дому, прихрамывая.

Позади шел Юрка и нес ведро с бензином.

Задолго до света очнулся Сашка на полу. Разбудил его порыв ветра, рванувший байковое одеяло, которым было завешено незастекленное окошко. Катька тяжело дышала в углу, ребятишки, натерпевшись страху, всхлипывали во сне. В соседней комнате спала Николина семья. С вечера он кричал за стенкой, порывался «начистить рыло» Сашке, но, видимо, жена не пустила. А напрасно: Сашке было все равно. Он не отшатнулся, когда на сон грядущий Катька залепила ему по лицу, он будто не понял, что с ней, что с ними и что вообще произошло в мире, — стоял и смотрел сквозь нее — и эта окаменелость его сначала озадачила, потом напугала Катьку. Она рухнула с воем на груду одежды, где и спала сейчас.

В комнате с завешенным окном было темно, на улице же тьма уже отлипла от строений, обозначив черным провалом отдаленный ручей с его неровными берегами, манящую морщину просеки, по которой уходила дорога к Любке. Двери на крыльцо еще не были навешены, и он бесшумно, босиком, спустился на холодную землю. С полуночи прошел дождь, ветер, принесший его, все еще посапывал в кустах около дома, Доносил запах пожарища. Сашка пошел на этот запах. Вскоре ноги его почувствовали мягкие доски старого моста через ручей, а за ним пахнуло в лицо теплом неостывшей золы. В полурассвете грозно подымались над пепелищем два черных пальца обгорелых труб. Сашка подошел сначала к сараю. Прислушался. Поросенок, не ожидавший хозяина так рано, не поднял визга, лишь сунул пятачок в дверную цель и тяжело вздохнул.

«Понимает, как человек…» — подумалось Сашке.

Он обошел пожарище и нашел наконец старый огнетушитель с маслом. Это была удача! Взял с помойки — нащупал среди отбросов — консервную банку, тщательно вытер ее травой и налил в нее масла. На обратном пути к дому он думал, что надо бы процедить бензин через марлю, но марли не было, и он снял майку, оставшись только в рабочих штанах, прогоревших с левой стороны.

Мотоцикл стоял в прихожей, под самой дверью, за которой спал Никола. Выведя машину в коридор, Сашка открыл бак, накинул на отверстие свою майку и осторожно, с великим напряжением, следя за тонкой пахучей струйкой, почти невидной в полумраке, вылил бензин. Подумалось, что маловато он вмешал туда масла, но прикинув, что зажигание хандрит и масло этому как-никак, а помеха, успокоился. Все вроде было готово. Сашка надел сыроватую от бензина майку, заправил сырой подол в штаны, услыша при этом, как шоркнули в кармане спички — вчерашний коробок из пивного ларька. Подумав, он решил завести мотоцикл наверняка, для этого стоило прожечь свечу на спичке.

«Эх, Люба-Любушка-а-а…» — прошептал Сашка и тихонько, воровски, достал ключи. Он вывернул свечу — она была грязновата — прочистил ее, продул, протер и, наконец, стал прожигать. От трех спичек залег на свечу налет копоти. Сашка снял майкой и его. Теперь, кажется, все… Надо было бы вывести машину на землю, но земля и так была рядом — три ступени у двери квартиры, а дальше порог вполпальца. Кроме того, еще неизвестно, как он заведется…

«Ну, брат, не подведи!» — набожно прошептал Сашка и погрузил ключ зажиганья.

С первого же рывка кикстартера мотоцикл рявкнул, как ненормальный. Синий дым от залегшего в карбюраторе старого, обогащенного маслом топлива еще не успел заклубиться в квартире, как там, в комнатах, поднялся вой и крики. Сашка закинул ногу, сел, понимая, что это ему так не пройдет, и прямо со ступеней рванулся на улицу. Правой подножкой он задел за косяк, свалился вместе с мотоциклом, но руки судорожно держали руль. Сцепление оказалось выжатым, газ открытым, и мотоцикл лежа ревел. До Сашки еще не дошла боль в колене и в локте, но долетели крики, ругань, плач и слова Николы:

— Ну уж теперь-то я ему!..

Сашка поднялся, держа ручку сцепления, как повод коня. Поднял мотоцикл на колеса, и в тот момент, когда в проеме ненавешенной двери показались сразу трое — Катька, Никола и Юрка, он прыгнул в седло и отлетел к дороге.

— Прощай, Катька! — крикнул он оттуда.

Она видела, что он развернул мотоцикл вдоль дороги, видела, как серьезно набрал скорость, даже включил свет, хотя этого можно было и не делать, поскольку уже разъяснилось и все было хорошо видно, даже Сашкины пятки, черные, как печеная картошка, — видела, и душа ее заполошилась тревогой: Сашка сделал поворот за корявой сосной и чиркнул фарой по просеке.

— Ну, погоди! Я ему рыло начищу! — трясся Никола на крыльце.

Жена его уже успела выпрыгнуть в окошко и теперь вышла из-за угла тоже с проклятиями, но увидела растерянную Катьку и смягчилась:

— И нечего кукситься! Босиком да в майке много по такой погоде не наездит, голубчик!

Сашка вернулся перед обедом. Он довел свой мотоцикл до магазина, хотел, наверно, зайти зачем-то, но бабы с крыльца заахали:

— Мотоцикл-то искорежил! Ба!

Машину было не узнать. Если у старлея она была более или менее похожа на дело — лишь сварена рама да выбиты несколько спиц, — то теперь с выбитой и помятой фарой, с погнутым рулем, с искореженными крыльями и с вмятиной на баке вчерашний мотоцикл был похож на изжеванную ириску.