Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле

— Завтра чуть свет уходим отсюда! — объявил мрачно Анатолий свое решение.

— Что так?

— Нас обнаружили. А капитан Куракин?

— Сейчас придет.

Через полчаса штаб банды, которая насчитывала сейчас около полусотни человек, слушал план новых операций, которые носили массовый, но не военный характер. В ближайшие дни Орлов предлагал организовать крестный ход с лозунгами протеста против якобы изданного большевиками закона о закрытии церквей и изъятии церковных ценностей.

— Весна голодная нынче будет, люди злые! — согласился Куракин, расстегивая офицерский зеленый китель и поглаживая ладонью черные с проседью волосы, подстриженные под ерша. — Вы, Анатолий Игнатьевич, прекрасно продумали ваш план!

Анатолий продолжал:

— Во многих деревнях на сходах удалось разверстать реквизицию хлеба и на бедноту. Эти деревни до сих пор ни пуда не свезли в общественный амбар по второй разверстке. Надо теперь вдалбливать в голову каждого мужика и каждой бабы мысль, что крестьяне не обязаны даром кормить рабочих, довести крестьян до того, чтобы они, ложась спать и вставая, ругали большевиков! — Докладчик примолк на мгновение, подумал и объявил: — Довожу до вашего сведения, что в соседних с нами волостях действуют, правда менее сильные, чем наш, отряды. Из уезда отдан приказ врем этим отрядам связаться с нами. Мне предложено командование всеми отрядами южных волостей. Час возмездия приближается. По всей России встает попранная земская сила. На юге с помощью Англии создается могучая добровольческая армия. Недалек тот час, господа, когда ураган нашей великой земской революции сметет большевиков с лица многострадальной России.

— Простите, Анатолий Степанович, — сказал русоголовый, — мне не совсем ясна наша стратегия.

— Стратегия? — повторил Орлов. — Наша стратегия — опора на союзников, и в первую очередь на Англию.

— А немцы?

— У немцев у самих дела плохи. Их солдаты на нашем фронте отказываются выполнять приказы. Вы все помните, как еще в январе в немецкой армии произошли крупные столкновения. Под Ковно и сейчас двадцать пять тысяч восставших немецких солдат с орудиями и пулеметами окопались и готовы дать отпор карательным немецким отрядам. В Берлине, как вы знаете, образован Совет рабочих и солдатских депутатов. Мы можем опереться сейчас только на союзников. Такова внешнеполитическая часть нашей стратегии, а о внутреннеполитической я вам уже доложил: накалять атмосферу до всенародного взрыва и… беспощадный террор, физическое уничтожение большевиков! — После значительной паузы Орлов добавил: — Господа, наш лагерь обнаружен. Чуть свет мы покидаем Китай-город. У меня все. Какие будут вопросы?

— По-моему, все ясно! — ответил Куракин, посмотрев на Анатолия черными глазами с затаенным, как у Таисии, юмором.

— Мы с братом, — объявил, поднявшись, Анатолий, — пойдем поприсутствуем на раздаче обеда, а то как бы опять не учинило мордобой наше зверье.

— Пожалуйста, прошу вас, — улыбнулся добродушно Куракин, — пришлите сюда нам каши побольше и помасленнее, — князь причмокнул влажными губами.

— Вам жирное вредно, — зло бросил Маркел, поднимаясь за братом, — толстеете!

Куракин с подкупающим незлобием широко развел руками:

— Не понимаю! Зачем вы, Князь Серебряный, со мною, князем Куракиным, обостряете отношения? Я глубоко убежден: если большевики поймают нас с вами, повесят непременно рядом.

Братья Орловы молча выбрались из землянки. Русоволосый тихо выговорил:

— Только бы поскорей, опираясь на это вот кулачье, сколотить военную машину, а управлять ею уж будем мы.

— Вы совершенно правы, штабс-капитан! — согласился Куракин, и в глазах его погасли вдруг и юмор и добродушие. — Но пока мы должны таким вот хамам, особенно как этот младший Орлов, во всем потрафлять. За ними идет вся эта вырвавшаяся из хомута кобылка. Ух, как я их ненавижу! Брр! Я привык менять каждый день белье, а меня здесь вши заели. Никогда этого не прощу хамскому отродью! — Куракин помолчал и добавил: — Откровенно говоря, я до весны здесь кое-как проканителюсь, а там махну в Новороссийск. Отец пишет: генерал Алексеев создает добровольческую армию. Англичане ее вооружают самым современным оружием, вплоть до танков.

Братья Орловы на воле поменялись ролями. Маркел подошел к кухне первым и, чувствуя в среде бандитов свое неоспоримое атаманское положение, крикнул кашевару:

— Пробу!

Кашевар кончиком весла выхватил из котла шматок каши, специально для пробы приготовленной, с крошками поджаренного сала с луком, и красиво подал его Маркелу, артистически поднимая голые локти.

— Ну и атлет! — похвалил кто-то повара из очереди бандитов, глазасто взиравших на котел и кашевара. Маркел прожевал кусок каши, снятой им с весла концом лезвия ножа, которым вчера добивал Шинглу. — Опять дымом пахнет?! — Бандиты замерли. — Ты что ж? Думаешь, голодные люди — свиньи, все, мол, съедят! За такое отношение к бойцам я тебя самого в котле сварю!

Блестя потным лицом, кашевар терпеливо выслушал брань атамана.

— Ну что вы, Маркел Игнатьевич! Разве ж можно так относиться к нашим бойцам? Это ж первые герои на всю Россию. — Вам из-под котла дымком в нос шибануло. В этом винюсь! Надо было головешки повыкидать.

— Ну, поговори еще! Дымом из-под котла шибануло! Я тебе другой раз так шибану… — Маркел блеснул ножом.

— Как Шинглу! — подхватил молодой парень в рваных кавалерийских брюках и облезлой папахе, из дна которой нечесаным чубом свешивались охлопья.

— Гы-гы-гы!.. Го-го-го!!.

— Шибани его, Маркел Игнатьевич, чтоб выше сосны брызнуло!

— Зачем собственную кровь проливать? Ведь он нашего стада скотина.

— Ничего. Засохнет, как на собаке!

Кашевар, привыкший к такому обращению голодной братии, ловкими движениями нарезал веслом ровные части круто сваренной гречневой каши и накладывал ее в солдатские котелки, медные кружки, глиняные миски и берестовые кузовки.

К кашевару подошел бандит с масляной наглой рожей, огромного роста, и подставил свой котелок.

— Мой Абросим много не просит, а дашь пуда три — не бросит.

— У твоего Абросима не тем концом нос пришит! — язвительно сощурил глаза молодой парень в рваных кавалерийских брюках. Очередь на разные голоса и лады опять загоготала и загегекала. Осмеянный бандит глянул на парня сверху вниз, сжимая кулак свободной руки.

— Вот вдарю в темя, как гвоздь в доску, по пояс в землю войдешь! — Но, встретившись ленивым взглядом с налитыми кровью глазами Маркела, сдерживая обиду, добавил: — Молод смеяться! На зубах еще волосы не выросли.

— Го-го-го! — снова поднялось над толпой и поплыло в чащу. Анатолий тихо, чтобы слышал один Маркел, сказал ему на ухо: