Михаил Лев - Если бы не друзья мои...

Через несколько дней, в сумерки, девушка следом за дядей Мишей вошла к нему в дом.

— Зиной звать ее, — предупредил он детей, — она ваша двоюродная сестра из Смоленска, пока никому о ней ни слова, в комнату к ней никого не пускать.

Прошли недели, прежде чем соседи узнали, что к Орловым приехала родственница из Смоленска, что жить она осталась у сестры дяди Миши. Здесь, в низенькой хатке на краю деревни, Зина в узком пространстве между двумя стенками установила свою радиоаппаратуру. Поздно ночью она связывалась с Большой землей и сообщала о прибывших немецких частях, о разбитых дивизиях, тянущихся с фронта, о секретных документах, циркулярах, приказах, о том, как оккупанты грабят край, убивают невинных людей, о том, что в воздух взлетают мосты, сгорают немецкие комендатуры, казармы, что всюду растет сопротивление врагу.

Свою «двоюродную сестру» Орловы полюбили, как родную.

Наш отряд расположился лагерем недалеко от деревни, где жил дядя Миша. Партизаны диву давались: то Силич, то Коваль уезжают из лагеря на каких-нибудь полтора-два часа и возвращаются с самыми последними новостями с фронтов. Казалось, нигде поблизости не было партизан, располагавших радиоприемником. А вот сегодня утром Леонид Петрович читал нам вчерашнюю сводку Совинформбюро. Через несколько часов она, размноженная в десятках экземпляров, была распространена в окружающих деревнях.

Тайна вскоре открылась. В наш отряд вступила «двоюродная сестра» Орловых Зина — рослая, краснощекая девушка. Теперь мы каждый вечер собирались возле штаба, Зина надевала наушники и громко, слово в слово, повторяла сообщение диктора из Москвы. Она пробыла у нас около месяца, потом отправилась в другой район.

За несколько дней до того, как мы соединились с Красной Армией, мне привелось быть в деревне близ Шклова. Здесь мне рассказали о героически погибшей недавно девушке-десантнице. Застигнутая фашистами в укрытии, у радиопередатчика, она связкой гранат взорвала себя вместе с врагами.

— Как ее звали?

— Зина.

Мне ее обрисовали. Это была, несомненно, она, «двоюродная сестра» Орловых.

…Вот к нему-то, к дяде Мише, я и пришел, чтобы предупредить о приближающейся опасности и посоветоваться, где бы на время укрыться.

— На маленьком островке возле Заречья я приготовил шалаш. Это недалеко от гарнизона, немцам и в голову не придет, что мы там скрываемся. Собираюсь туда перебраться вместе с дочерьми.

Я переночевал там всего одну ночь. Тучи мошкары вились кругом и забивались в глаза, в нос, в уши… Мне тут не понравилось — кругом топи, если нас заметят, бежать некуда. Мы ушли в другое место.

В воскресенье пятнадцатого мая к исходу дня в Костричи и Дуброву пришли гитлеровцы.

Я снова прибежал к дяде Мише и посоветовал немедленно покинуть деревню.

— Вы идите, — успокаивал он меня, — а нам спешить нечего, раньше завтрашнего утра они сюда не явятся.

Мы ушли.

На следующий день, едва рассвело, мы услышали далекую стрельбу, гудение машин.

«Раненько, — подумал я, — они нагрянули. Успел ли дядя Миша скрыться?»

— Товарищ командир, — обратился ко мне Андрей Рощин, парень родом из Старого Спора, — разрешите, пойду поразведаю, что кругом делается…

Неизвестность нас угнетала — разведчики привыкли все узнавать первыми. Андрей с товарищем скрылись в зеленых зарослях. Не прошло и получаса, как в лесу началась стрельба. Наши разведчики вернулись, запыхавшись.

— Лес кишит фашистами!

Метрах в десяти от нас, правее, лежал Тимохин.

— Тише, — подал он нам знак, — идут!

Нас было двенадцать человек. Мы замаскировались позади старого, упавшего дерева. Приближалось десятка два гитлеровцев. Метрах в двадцати за ними шла еще одна группа — прочесывали лес. Мы затаили дыхание.

— Если они нас заметят, — прошептал я ребятам, — мы их обстреляем первыми, прижмем к земле, а потом побежим.

Немцы все ближе, вот нас уже разделяет не больше десяти — пятнадцати метров. Как легко было бы в другое время уничтожить их… Но на этот раз наша цель не выдать себя.

— Вперед! — шепотом приказал я. — Перебежим туда, где они только что прошли.

Враги прошли мимо. Но стоит им сейчас повернуть назад, и они наткнутся на нас.

Мы забрались в густой кустарник около дороги. Как долго тянется время! Тишина…

Кто-то идет. На дороге три женщины.

— Не спрашивайте их ни о чем, не останавливайте, — предупредил я товарищей.

И действительно, это оказалось уловкой немцев. Они захватили этих женщин в лесу и заставили двигаться впереди себя. Цель ясна: при виде гитлеровцев все прячутся, а женщинам кто-нибудь, может, и выйдет навстречу.

Мы уже три дня лежим в укрытии, легко одетые, без еды, разложить костер опасно. Кругом, во всех деревнях, немцы.

«Довольно, — решили мы, — в штаб мы все равно никаких сведений не посылаем, надо отсюда выбираться».

— Как только стемнеет, — заявил я своим ребятам, — мы отправимся в путь. Пойдем по направлению к городу, там, надеюсь, спокойнее.

За лесной полосой в туманной утренней дымке показались первые дома деревни Гуты. Мы осторожно прокрались к кладбищу. Долго я вслушивался, глядел в бинокль — на деревенской улице несколько вооруженных людей, во всем остальном обычная картина — пастух гонит стадо, из всех труб тянется дым, дети бегают по улице…

— Чижик, двинь к деревне огородами, в случае чего мы откроем огонь, дадим тебе возможность добраться назад к лесу.

Вернулся он не один. Мы бросились навстречу.

— Сеня, Петренко! — воскликнул я, узнав издали спутника Чижика. Это был наш партизан, командир взвода, оказавшийся здесь со своими бойцами.

— С тех пор как началась блокада, — рассказал он, — мы тут так живем: они отсюда, а мы сюда. Боже мой, какие вы обросшие, грязные! На Тимохине лица не видать, один нос торчит. Пошли скорее, успеть бы вместе позавтракать, а то нам уже пора убираться отсюда.

— Семен, — спросил я его, — ты видел ночью зарево пожара? Какие, по-твоему, деревни горели?

— Это где-то в районе Кострич, Старого Спора, Великой Старины… Вы же идете оттуда, вам лучше знать…

— Мы идем оттуда, но знаем не больше твоего. Если это так, значит, фашисты оттуда убрались. Поджогами они обычно завершают дела. День отдохнем, а вечером дашь мне коней, пошлю туда двух разведчиков.

На следующее утро мои разведчики вернулись. Вот о чем они рассказали.

Фашисты одновременно окружили деревни Старый Спор, Великую Старину и Березовое Болото. Дядю Мишу с сыном они захватили в поле. После страшных пыток расстреляли его, жену, сына и двух младших дочерей. Старшие две дочери, скрывшиеся в соседнем селе, спаслись. В деревне расстреляли еще многих, сожгли хаты. Когда немцы ушли и крестьяне хоронили убитых, тело дяди Миши нигде не было обнаружено, хотя соседка уверяла, что сама видела его труп.