Яков Липкович - И нет этому конца

— А, доктор! — сказал он, увидев Бориса. — Меня тут без вас и ранили, и перевязали… Ну что ж, товарищи, по местам.

Ему помогли встать на ноги, и он медленно, поддерживаемый не отходившими от него двумя «черными пехотинцами», начал подниматься по склону.

Борис добрался до свободного окопа. Там прижался раненым плечом к стенке и положил перед собой в нишу противотанковую гранату…

— Где он?

— Вон там!

Рая? Она съехала к нему в окоп, разгоряченная бегом и очень решительная.

— Борька, наконец-то я тебя нашла!.. Дай перевяжу!

— Ты что, не видишь? — кивнул он на приближающиеся танки и самоходки.

— А плевать! Давай руку!

Она заставила его снять шинель и принялась за перевязку.

Не удержалась от того, чтобы не отчитать его:

— А еще пятерку по хирургии имел!..

Она бинтовала, а рядом уже снова рвались снаряды.

— Рай, сойдет!..

— Еще немножко…

Они оба вздрогнули, услышав чей-то отчаянный выкрик:

— Фельдшера!.. Фельдшера сюда!

— Боря, я пойду! — сказала она и, воспользовавшись тем, что он никак не мог натянуть на раненую руку шинель, опередив его, выскочила из окопа.

Борис взял из ниши гранату. О боже, какая она тяжелая и неудобная. Ее докинуть можно, только когда танк всего в нескольких метрах…

А танки и не думали рисковать. Когда до оврага им осталось метров двести пятьдесят — триста, они неожиданно вытянулись в одну линию и, держась на расстоянии, начали в упор расстреливать окопы и траншеи.

Борис втянул голову в плечи и прижался горячей щекой к холодной и скользкой стенке окопа. В сплошном грохоте слились выстрелы и разрывы. Осколки с коротким свистом пролетали над затылком и вонзались где-то рядом. Как в ознобе, дрожала земля.

И вдруг какое-то неясное, но неодолимое побуждение заставило его приподняться и выглянуть наружу. Он не сразу разглядел в утренней дымке маленькую юркую фигурку, ползком пробирающуюся к танкам. Рядом поднимались разрывы, а боец все полз и полз. Кто это? На затылке белела повязка. Кто-то из выздоравливающих…

Из соседнего окопа выглянул начфин Зубрилин. На его огромной голове шишом торчала новенькая каска. Где он ее взял? Или предусмотрительно запасся перед рейдом?.. Зубрилин показал рукой вперед… И тут Борис увидел второго бойца, двинувшегося к танкам. Кто это — с такого расстояния разглядеть было трудно. Но что-то в этом человеке, в его узкой и подвижной спине, задевало и тревожило память.

Немцы тоже его заметили. Весь огонь они, казалось, перенесли на обоих смельчаков.

Когда первому бойцу до «мертвого пространства» оставался какой-нибудь десяток метров, он вдруг замер и уже больше не двигался. Было видно, как гитлеровцы послали в лежащего еще несколько длинных пулеметных очередей.

Но, может быть, он притворился мертвым, чтобы потом при первом же удобном случае швырнуть гранату? Такое тоже бывало.

Теперь все внимание было приковано ко второму бойцу. В отличие от первого он передвигался короткими перебежками. Правда, так больше риска, зато, если повезет, можно быстрее добраться до танков.

Немцы вели себя крайне нервозно — по-видимому, решили, что вслед за этими двумя двинутся и другие.

Затаив дыхание Борис следил за поединком человека с танками.

До поры до времени парню везло. Он преодолел добрую половину пути, когда его в первый раз слегка задела пуля или осколок. Во всяком случае он лишь споткнулся и чуть дольше обычного поднимался с земли. Но на этом кончилось его везение. Во время следующей перебежки он был снова ранен, упал на колени, а затем ткнулся лицом в землю.

О том, чтобы оказать медицинскую помощь первому бойцу, не могло быть и речи — он лежал рядом с танками. Да и, похоже, ему уже вряд ли что-нибудь поможет. Зато второй был жив. Борис видел, как он пытался незаметно подползти к ближайшей воронке. Вдруг раненый обернулся. Да это же Хусаинов, шофер зампотеха!..

Что же делать? Как добраться до него? В сущности, надо повторить его смертельный бросок.

В эту минуту Борис увидел в одной из траншей Раю. Наклонив голову, она торопливо закрепляла у ремня санитарную сумку — чтобы не болталась при беге.

На раздумье не оставалось времени. Значит, или он, или она… Боясь, что Рая снова опередит его, Борис быстро перевалился через бруствер…

Он пополз, превозмогая боль в плече, стараясь не думать о том, что его в любое мгновенье может разнести в клочья снаряд, прошить пулеметная очередь. Густой ядовитый дым тола стлался по земле, ел глаза, забивал горло. А кругом по-прежнему все громыхало, звенело, дрожало…

Борис оглянулся: видит ли его Рая? А то, не заметив его, поползет тоже… Кто-то отчаянно махал ему рукою: назад, назад!.. А вдруг он ошибся, неправильно понял Раин жест? Может быть, она всего лишь закрепляла санитарную сумку, чтобы удобнее было лазить по окопам?

Но даже если она не собиралась идти, назад он не повернет: все равно там, у воронки, раненый Хусаинов!

Борис решительно отвернулся и пополз дальше, загребая землю здоровой рукой.

— Доктор, назад! — долетел до него знакомый хриплый голос.

Но было уже поздно. Что-то огромное и тяжелое навалилось на голову, прижало к земле. И тотчас же наступила тишина. Борис пытался подняться, но не смог. Коротко обожгла мысль: «Неужели умираю?» Но пока в ярких и обрывочных видениях угасало сознание, тонкой нитью пульсировала надежда: «А может быть, я только ранен! И тишина эта не что иное, как конец боя?..»

А потом все исчезло…

Когда он пришел в себя, его еще окружала тишина. Затем в нее ворвались первые далекие голоса. Один был женский — как будто Раин…

— Осторожней!.. Осторожней!..

Кого-то они несут… Очевидно, кто-то еще ранен… И тут он ощутил легкое покачивание. Неужели речь шла о нем? Ну да, он же на носилках!.. Где он? Куда его несут?.. Перед ним вспыхнула узкая светлая полоска неба. Он не сразу понял, что лежит лицом вниз на щеке и видит только одним полузакрытым глазом… Когда и как кончился бой? И что с ним, куда ранен? Спросить бы у кого…

— Рая! — позвал он.

Но она почему-то не ответила, не подошла к нему.

Тогда он попробовал приподнять голову и тут же опустил ее — острая боль пронзила затылок, челюсти…

С земли повеяло сыростью и холодом. Расползался туман, зыбкий и прозрачный.

— Носилки поставьте здесь, — услыхал он снова далекий женский голос.

Санитары осторожно опустили носилки, и Борис увидел рядом с собой других раненых, сидящих и лежащих в тумане. Их было много, может быть, человек двадцать. Но среди тех, кто попал в его поле зрения, он заметил лишь две или три знакомые физиономии. Странно, где же остальные раненые — Рябкин, Фавицкий, Сапожнов, Лелеко?

— Комбриг! — донесся чей-то предупреждающий возглас.