Яков Липкович - И нет этому конца

— Не научат, — решительно возразил мальчик. — Можно, я еще немножко?

— А завтракать кто за тебя будет? Артист Пуговкин?

— Угу! — включился в игру Андрюшка.

— Так он в кино снимается, ему некогда!

Хочешь не хочешь, а надо подчиняться.

— Морев, я быстро! — сказал Андрюшка.

— Ты больно не торопись, а то не поймешь, чего ешь, — напутствовал мальчика Морев.

— Ладно! — обещал тот.

Старший лейтенант с Андрюшкой ушли. Некоторое время водители работали молча. И вдруг Бакуринский спросил приятеля:

— Что, опять послание получил?

— Опять, — удрученно сказал Морев.

— Что пишет?

— Не знаю, не читал еще.

— Может, чего новое?

— Навряд.

— Думаешь, еще не дошло твое?

— До нас письма долго ходят.

— Постой! Ведь уже полтора месяца прошло! Даже до Камчатки письма идут не больше недели! — недоумевал Бакуринский. — А с другой стороны, пишет — значит, не получила. Непонятно!

— Поди затерялось где? — предположил Морев.

— Слушай, а вдруг это ее последнее письмо — ответ на то?

— Гадать-то чего? Вернусь, почитаю.

— Ну и терпение у тебя!

— Было бы куда торопиться…

— Тоже верно, — согласился Бакуринский. Потом глубокомысленно изрек: — Только помни: женщины любят, чтобы за ними последнее слово было.

Вернулся старший лейтенант один, без Андрюшки. В руке у него тяжело отвисал кожаный портфель с гостинцами для больного лейтенанта Хлызова.

— Наладил? — спросил у Морева.

— Так точно! — бодро ответил тот и в подтверждение хлопнул дверцей.

— Тогда поехали.

Через минуту маленький и верткий «уазик» уже накручивал на спидометр километры.

Сперва ехали молча. Но дорога дальняя — двадцать километров, — и старший лейтенант, чтобы не терять зря времени, принялся воспитывать Морева:

— Почистил бы бензином куртку.

— Да я чистил, товарищ старший лейтенант.

— Чем? Сапожной ваксой?

— Мыльной пеной.

— Что-то не видно.

— Въелось, — смущенно объяснил Морев. — Такая работа.

Что ж, отчасти он прав: попробуй выглядеть как огурчик, если целые дни в машине или под ней. Не переодеваться же каждый раз! И все же старший лейтенант не собирался идти на поводу у шофера, спросил:

— Не надоело выслушивать замечания?

— Даже не знаю, что вам ответить…

— А просто: пропускаю, мол, мимо ушей.

— Скажете такое…

Впереди показалась развилка. Синели обметанные хлопьями снега стрелки указателей.

— Заедем? — спросил Морев.

— Да! — резко ответил старший лейтенант.

«Уазик» с ходу свернул на дорогу, идущую влево. Там, в трех километрах отсюда, находился один из въездов в погранзону. У шлагбаума постоянно дежурил наряд. Участок считался ответственным, потому по обе стороны от дороги тянулась контрольно-следовая полоса и действовали сигнализационные устройства, предупреждавшие о появлении нарушителя границы.

Вскоре из-за поворота выскочили кирпичная будка и черно-белые полосы шлагбаума. Лавируя между сугробами, нанесенными за ночь, «уазик» подрулил к самому навесу. Старший наряда подбежал к машине.

— Ну как, порядок? — спросил, вылезая из кабины, старший лейтенант.

— Так точно! — вытянулся пограничник — ладный крепыш с насмешливыми живыми глазами. И доложил по форме: — На участке никаких происшествий не произошло. Докладывает старший наряда ефрейтор Игнатов.

— Вольно!

Младший наряда рядовой Синицын — высокий краснощекий парень — стоял чуть позади и украдкой что-то дожевывал.

Но от старшего лейтенанта невозможно было утаить даже эту малость.

— Эх, Синицын, Синицын, — добродушно проговорил он. — Когда ни посмотрю на тебя, все жуешь да жуешь!

Синицын поперхнулся и закашлялся.

— Вот видишь, — сказал старший лейтенант, — до чего доводит неурочный прием пищи!

— Это ржаные сухарики, — пришел на выручку товарищу Игнатов.

— Сухою бы я корочкой питался, — насмешливо произнес Ревякин. — Как там дальше, Игнатов?

— Водою ключевою запивал…

— Бедненький, бедненький, скоро совсем ноги с голоду протянет, — покосился на пышущего здоровьем Синицына старший лейтенант.

— Это я от нечего делать, товарищ старший лейтенант, — наконец проговорил тот.

— Ну-ну, на посту и нечего делать! — заметил Ревякин. И вдруг его взгляд остановился на снежных заносах у окон и крыльца будки. — Игнатов!

— Слушаю, товарищ старший лейтенант!

— Чтобы к концу смены было как летом!

— Есть чтобы было как летом!

Старший лейтенант и Игнатов зашли в будку. От железной печки несло теплом. Равномерно пощелкивали приборы сигнализации.

— Сколько прошло машин?

— Пятнадцать, товарищ старший лейтенант. Тринадцать грузовиков. Два автобуса с туристами.

— С документами у них порядок?

— Все в ажуре!

— Ну хорошо… Да, как со стенгазетой? — Перед отъездом замполит попросил Ревякина поторопить Игнатова, недавно выбранного редактором, с выпуском стенной газеты.

Ефрейтор смутился.

— Смотри, до праздников осталось всего пять дней!

— Успеем, товарищ старший лейтенант! — заверил Игнатов. — Уже заметки все собраны.

— Шестого чтоб висела!

— Есть чтоб шестого висела!

У порога старший лейтенант обернулся:

— Я сейчас к лейтенанту Хлызову. Что передать?

— Пусть быстрей поправляется.

— Хорошо, передам.

Старший лейтенант тихо вздохнул. Отношения между лейтенантом Хлызовым и Игнатовым были натянутыми. Как-то еще на первом месяце службы Игнатов совершил серьезный проступок. Помимо основной сигнализации — от нарушителей границы, им была разработана и освоена своя собственная система предупреждения — от начальства. Он натянул между деревьями проволоку и подвесил к ней пустые консервные банки. Стоило кому-либо задеть ее, как весь этот утиль начинал отчаянно греметь, предупреждая наряд о приближении проверяющих. Первым обнаружил эту хитрость лейтенант Хлызов. В тот же вечер была выстроена вся застава. Старший лейтенант Ревякин спросил, кто это сделал. Игнатов сразу вышел вперед и во всем признался. Начальник заставы даже не наказал его. Просто предупредил. С тех пор Игнатов нес службу честно и ничего такого больше себе не позволял. Один лейтенант Хлызов продолжал относиться к нему с недоверием, словно ожидал от него и впредь каких-нибудь каверз…

Когда Ревякин и Игнатов вышли из будки, оба одновременно зажмурили глаза: до того слепил свежий снег, белый-белый, без единой пылинки.

Высунувшись из кабины, Морев подшучивал над Синицыным:

— Сходил бы, посмотрел, а то опять несколько метров КСП украдут!

Это была извечная шутка над новичками. Только придут молодые ребята с гражданки, как им тут же начинают вкручивать.

Синицын, служивший на заставе чуть больше двух недель, конечно, уже знал, что такое контрольно-следовая полоса, и бойко отшучивался: