Яков Липкович - И нет этому конца

Лейтенант смотрит недоверчиво. Но сквозь это недоверие уже сквозит уважение…

А Саша тем временем ищет и находит оправдание своему вранью. Когда эвакуировали их семью, в магазинах уже почти ничего не было — одни соленые помидоры. Правда, и голод, и бомбежки, и обстрелы — все это пришло потом. Но кто знает об этом? А если учесть, что кое-что он все-таки испытал, то нет никаких оснований для угрызений совести. Во всяком случае это не такое уж большое вранье.

Итак, для лейтенанта он блокадник и гвардеец. И это, как сейчас кажется Саше, почти уравнивает их.

По дороге Сашин спутник кое-что выкладывает о себе. Артиллерийский техник. Сам с Кубани. Освобождая это село, познакомился с одной местной и с тех пор навещает ее. Правда, говорят, что она не только его привечала, но ему на это плевать, он ведь на ней не собирается жениться. К тому же их тоже скоро двинут в бой. А новое наступление — новые встречи…

Саша с уважением смотрит на техника-лейтенанта: ни слова об опасностях! Вот что значит настоящий фронтовик!..

Когда они подходят к церкви, между ними уже вполне приятельские отношения. Теперь они держатся друг друга. Вернее, держится Саша. Не отстает ни на шаг от техника-лейтенанта. Но и тот помнит, что он уже не один.

Спросив у какого-то старшины, когда пошла к фронту последняя машина, они подсаживаются к группе военных, также ожидающих попутной…

А там выдается очередная солдатская байка.

— Попал один сапер под понтон… — начинает старший сержант с пучками густых бровей на забавном лице клоуна.

Особенно долго и заразительно хохочет сидящий рядом с Сашей молоденький солдат. Глядя на него, и остальные никак не могут остановиться.

Смеются все, кроме одного. Это тонконогий капитан с медицинскими погонами. Он с осуждением произносит:

— Того, кто придумал этот анекдот, самого бы спустить под понтон.

— Кажись, машина! — восклицает кто-то из солдат.

Все вскакивают с места, выбегают на дорогу.

Обдав едким и густым дымом, грузовик проносится мимо. Вдогонку ему летят крепкие ругательства. Кто-то угрожающе машет вслед кулаком.

Затем все возвращаются на обочину. Но тут снова появляется машина. Ее атакуют так же дружно и решительно. Двум солдатам помоложе удается ухватиться за задний борт и на ходу перевалиться в кузов, в котором тяжело покачиваются бочки с горючим.

Третья машина останавливается по первому же сигналу. Но оказывается, что она дальше не пойдет…

— Пошли! — тихо говорит техник-лейтенант Саше.

— Куда?

— Тут… недалеко…

Ясно, что техник-лейтенант нарочно не отвечает прямо на вопрос, что-то скрывает от всех. Отойдя немного по дороге, он говорит:

— Там один подъем есть. Машины всегда сбавляют ход. Легко можно вскочить…

Последние слова он произносит совсем тихо.

Саша оборачивается: оставшиеся опять сидят у обочины и лениво о чем-то разговаривают. И ни один не смотрит в их сторону. Как будто их нет…

Техник-лейтенант знает в селе каждую тропинку. Пройдя с полсотни шагов по главной улице, он, кивком головы поманив за собой Сашу, вдруг сворачивает в расщелину между двумя деревянными сараями. Затем ведет его по каким-то огородам, мимо хат и амбаров. Мокрая трава, скользкая липкая грязь превращают Сашины кирзовые сапоги в неповоротливые и непослушные чудовища.

Саша с завистью поглядывает на своего ловкого спутника: умеет же ходить по грязи! Только задники чуть-чуть запачканы.

К подъему они выходят совершенно неожиданно для Саши.

По обилию глубоких и неровных следов видно, что автомашинам здесь приходится нелегко.

А вот и машина!..

Пока это еще серое пятно. Но оно растет так быстро, что Саша уже начинает различать возвышающиеся над кабиной человеческие фигурки.

— Давай выше! Там легче сесть! — кричит техник-лейтенант.

И они бегом поднимаются еще на несколько десятков метров. Тут и впрямь самое крутое место подъема. Саша пока не знает, как он будет вскакивать на ходу — раньше он никогда не прыгал. Конечно, он не раз видел, как это делают другие, хотя бы те два солдата. У них это здорово получилось. Но сумеет ли он так же? А почему бы и нет? Чем он хуже?..

Машина уже совсем близко. Саша видит широкое лицо шофера, пилотку, низко нахлобученную на лоб…

Внезапно техник-лейтенант перебегает на другую сторону…

Саша отступает к кювету…

Почти у самого его лица проносятся окованные железом доски. Саша хватает правой рукой задний борт и, тщетно пытаясь уцепиться за него второй рукой, которую все время относит в сторону, бежит за машиной. Краем глаза он видит, как ловко взобрался наверх техник-лейтенант. Теперь он понимает, почему тот перебежал на другую сторону. Оттуда удобнее залезать: выше и с руки… Наконец Саша последним усилием хватается второй рукой за борт и упирается коленом в какой-то выступ. Затем с отчаянием на лице подтягивается и, едва не запутавшись в собственных ногах, переваливается в кузов…

А техник-лейтенант уже сидит у кабины. Рядом с ним капитан-медик. Тут же старший сержант с клоунской физиономией и молоденький солдат.

Саша проходит вперед и садится на свободное место у самого борта.

Как только он чувствует себя снова пассажиром, к нему возвращается прежнее благодушное настроение. Этому способствует и привычное окружение, по всему видно, добрых и славных людей. Он с нежностью смотрит на своих новых попутчиков и с нетерпением ждет таких же нежных ответных взглядов. И не очень-то огорчается, что их пока нет: внимание всех приковано к единоборству машины и подъема. К тому же из своего уже солидного дорожного опыта он знает, что всему свое время. Не пройдет и получаса — и все, кто здесь, станут приятелями. А может быть, и раньше…

Но вот машина въезжает на пригорок и, пройдя какой-нибудь десяток метров, неожиданно останавливается.

Что там случилось?

Сердито распахивается дверца кабины. Над передним бортом появляется хмурая физиономия.

— Кто сейчас сел?

От интонации, с какой сказаны эти слова, несет недобрым. Саша вопросительно смотрит на техника-лейтенанта, но тот делает вид, что его это не касается.

Саша встречается взглядом с капитаном. Ему кажется, что в глазах у того мелькнула усмешка.

— А?..

Сейчас шофер в упор глядит на него.

— Ну, я, — краснея, признается Саша.

— Давай сходи!

Саша возмущен. Но не столько тем, что его хотят согнать с машины, сколько тем, что какой-то младший сержант позволяет себе так с ним разговаривать! С каким наслаждением он наорал бы на него, но тогда уж точно придется сойти, снова месить грязь, ловить машины, а в довершение всего промокнуть до нитки — опять стало темно… Поэтому он старается говорить сдержанно и с достоинством, так, чтобы не обидеть и в то же время поставить этого типа на место. Но голос у него все равно дрожит от волнения: