Александр Золототрубов - В синих квадратах моря

«Ну и травит, бес!» — подумал Петр.

— Ух, как она рванула! Мигом скрылась где-то в царстве Нептуна.

— Вы кем плаваете на лодке? — неожиданно спросила девушка.

— Акустиком. Есть такая профессия. Когда лодка уходит на глубину, только один он может читать море, как книгу. Был у меня такой эпизод. В океане плавали. Погрузились метров на сто. В наушниках — тихо. Потом вдруг послышался рокот. И что вы думаете?

— Корабль? — спросил Петр.

— Простите, не угадали. Акула!

— Неужели? — девушка от удивления подняла кверху брови.

— Что тут особенного? — усмехнулся Игнат. — Они часто идут за кораблем. Заигрывают, кажется им, что сейчас кто-нибудь вынырнет из торпедного аппарата. А бывает, что и на лодку нападают. Шли мы в океане. И вдруг сильный удар в борт — акула пошла на корабль в атаку. Сломала себе зубы…

— Еще бы эпизодик, а? — попросил Грачев, он делал вид, что с интересом слушает матроса.

— Пожалуйста. Я давно заметил, что вы человек сухопутный. (Лейтенант был одет в гражданское.)

— Угадали, — улыбнулся Петр. — Вот на рыбалку ходил…

— Оно и видно — рыбак. Зря вот только краб носите. Флот компрометируете. Краб — это, простите, символ морского братства. Я вот недавно огромного краба поймал.

— Да? — удивилась девушка. — Я их еще не видела, но, говорят, что у них ноги сильные.

— Простите, Машенька, — клешни. Ноженьки вот у вас… Гм, гм… Так вот схватил краб меня клешнями и не выпускает. Чуть руку не оторвал. Кстати, вы знаете, что такое Макрохепера Кемпфера? Краб-гигант, размах его ног — три метра. Живет на склонах океанских пучин.

— Боже, какое страшилище! — воскликнула девушка.

Пароход привалил к причалу. Пассажиры засуетились.

Моряк встал и, поправляя на голове девушки шапочку, сказал, что идет сейчас в школу перед пионерами выступать. Просят рассказать о море.

— А вам, — он глянул на Грачева, — желаю на удочку поймать краба. Клюет. — И моряк звонко засмеялся.

…Петр в каюте составлял план занятий, когда в дверь постучали.

— Товарищ лейтенант, сигнальщик матрос Игнат Клочко прибыл для дальнейшего прохождения службы!

Грачев обернулся. Это был тот самый моряк…

Петр открыл иллюминатор. В лицо пахнул свежий воздух. Лучики лунного света заскользили по каюте. Море под луной мягкое, нежное и какое-то таинственное. Оно словно дремлет, только слышно, как у борта плещет волна. Тихо плещет, как будто шепчет что-то свое, неведомое людям.

— Грачев, ты собрался? — послышался у двери голос штурмана. — Я взял билеты.

Петр снял с вешалки плащ-пальто.

В это время Клочко брился — первый раз в жизни! Симаков советовал ему не трогать пушок. Игнат даже огорчился — все бреются, разве он хуже? Клочко надел бушлат, посмотрел на себя в зеркало. А что, разве не похож он на морского волка? Это такие, как и он, водили свои бригантины сквозь штормы и рифы, и ничто их не страшило, для них был свят морской закон: пройти там, где пролетит только гордая чайка. Это о таких, как он, писал Грин. Правда, они были чуть старше Игната… Эх, увидел бы его сейчас председатель колхоза Павел Иванович Романов (у него Игнат два года работал), непременно сказал бы: «Ай да Игнат! Красавец моряк!» Сколько лет мечтал Клочко надеть бушлат, бескозырку, ремень с бляхой и синий, как море, гюйс, послужить на боевом корабле, увидеть моря и океаны. И вот он, Игнат Клочко, сын ветерана-кузнеца, стоит в кубрике и не узнает себя. Даже Зубравин, обычно скупой на похвалу, войдя в кубрик, не удержался от мягкой улыбки:

— Бушлат сидит на вас ладно. Как на заказ шито.

Игнат выпятил грудь и важно провел рукой по бушлату, точно смахивал с него пушинки.

— Матрос — рыцарь, ему все под силу. Верно, товарищ мичман?

— Факт.

— Мать просила карточку прислать, надо бы сфотографироваться.

— В тельняшке да бескозырке на сто верст видно. — Мичман присел на рундук, положил себе на колени небольшой сверток. — Носить морскую форму не всякому дозволено. Кстати, товарищ Клочко, историю ее знаете? Вот хотя бы тельник, откуда он такой появился? Не знаете? Напрасно. Каждая флотская вещь имеет свою историю — и тельник, и бушлат, и бескозырка, и форменный воротничок, и бляха. Ни с того ни с сего такую форму не ввели бы. Куда проще, скажем, напялил на себя вместо тельняшки теплую рубаху, и в ус не дуй. Так нет же — тельняшки носят.

Клочко спросил, почему тельник полосатый, как шкура тигра.

Зубравин разгладил волосы, потом неторопливо поведал о том, что слыхал из уст отца (мичман родился и вырос на Азове, в семье старого моряка-очаковца). Тельняшки с белыми и синими полосками появились в эпоху парусного флота. Матросы, работая на мачте в тельняшках, выделялись на фоне белых парусов. И боцман легко все замечал, поправлял ошибки, а кому и в зубы давал. Флот-то был царский. Да все, наверное, читали рассказы Новикова-Прибоя?

— А что означают три белые полоски на воротничке? — спросил Гончар.

Крылов торопливо ответил, что, мол, это в честь трех славных побед русского флота — Гангута, Чесмы и Синопа.

— Фантазер вы! — Зубравин усмехнулся. — Три победы? Разве у русского флота их было три? Пальцев не хватит все победы сосчитать. Суть в другом. Раньше во флоте матросы носили длинные волосы. Их смазывали густым квасом и пудрили мукой. А чтобы не запачкался мундир, надевали кожаные подплечники.

— По-научному все! — оживился старшина Некрасов.

— Позже эту форму отменили, — продолжал Зубравин, — а воротнички ввели матерчатые под цвет моря. На них стали наносить белые полоски, которые обозначали нумерацию дивизий. Гребцы первой дивизии носили одну полоску, гребцы второй — две, гребцы третьей — три. Так и остался воротничок на флоте. Вот и весь секрет. И бушлат имеет свою биографию…

Когда мичман окончил рассказ, Клочко пробасил:

— Морская форма, ух, как девчат за сердце берет!

— Да, девчат, — протянул Зубравин. — Вам-то форма по душе?

Клочко даже обиделся — зачем спрашивать? Тогда мичман взял сверток и извлек из него тельняшку. У нее были отрезаны рукава.

— А это как понимать?

Матрос покраснел.

Рассыльный давно искал Грачева, а тот на палубе стыдил молодого торпедиста:

— Корабль — это клочок земли, и надо быть садовником на этом клочке, а не мусорщиком!

— Нечаянно пролил масло…

Сам вижу, что не молоко. Прибрать!

— Товарищ лейтенант, к замполиту! — доложил матрос.

«Чего это?» — невольно подумал Петр.

Леденев пригласил его сесть, закурил, потом поинтересовался, почему он просился у Серебрякова на месяц раньше уехать в отпуск.

— Тогда просился, а сейчас нет, — сказал Грачев. — Дел по горло. И у жены в это время экзамены. Куда летом уедешь? Разве что к матери в село, на Кубань, но там и в сентябре неплохо.