Александр Золототрубов - В синих квадратах моря

„Располагайтесь как дома. Все равно мои приедут не скоро: жена приболела. Поживу и в каюте“. Штурман стал отказываться, но адмирал настоял на своем.

„Сегодня он хмурый“, — подумал сейчас Петр, наблюдая за адмиралом. Вот адмирал подошел к нему и, надевая кожаные перчатки, спросил:

— Вы, кажется, просились на берег?

— Было такое, — признался Грачев. — А теперь раздумал.

— Ну, а завтра, небось, снова на берег захотите? Да, командиром БЧ рановато вас поставили.

Грачев не выдержал и с присущей ему горячностью стал возражать адмиралу, стараясь подбирать убедительные доводы. Верно, он молодой, безусый лейтенант, без году неделя на корабле, опыта у него „с гулькин нос“. Но разве сам адмирал легко „съел пуд морской соли“? Человек не сразу становится зрелым, не сразу море входит в его сердце.

— Снять с должности проще всего, — закончил Грачев.

Адмирал насмешливо покосился на Серебрякова:

— Ваш голосок, а? Недурственно, лейтенант! Ишь, какую критику на начальство навел. А суть вовсе не в снятии вас с должности. Корень зла в другом. Укрываете вы нарушителей…

— Это неправда.

— К вам пьяным заходил в каюту флаг-связист? Почему скрыли, объясните.

— Не могу, тут личное, — зарделся Грачев.

— Ах, личное? Ладно, не настаиваю…

На палубе у торпедных аппаратов вместе с моряками трудился конструктор Савчук. Длинная стальная сигара блестела, готовая в любое время полететь за борт и взорваться в сумеречных глубинах. В прошлом торпедист, адмирал любил наблюдать за работой моряков. Он подсказывал, давал советы. Вот и сейчас ему захотелось подойти к торпедистам. Легкой пружинистой походкой он направился к трапу.

Грачев обрадовался, что адмирал ушел, почувствовал себя бодрее.

Море — куда ни глянь. Студеное. Мглистое.

Корабль сильно качало, временами в резком крене он ложился набок. Палуба мостика уходила из-под ног, и тогда Грачев цепко хватался за обледенелые поручни. Хорошо, что рядом нет Савчука, а то бы краснеть пришлось. Петр потер рукавицей глаза. Справа на борту покачивалась на волне одинокая кайра. Она плыла к своей стае, к острову. Кайру нещадно отбрасывали назад волны. Она пыталась взлететь, но не могла.

„Крылышки коротки“, — грустно вздохнул Петр и подумал, что он — как эта кайра. У него тоже есть цель, а вот крылья пока коротки.

Вестовой принес на мостик командиру горячий чай. Серебряков отпивал его из стакана маленькими глотками. Погода ухудшалась, поэтому запросили у штаба добро раньше времени начать испытания оружия. А ответа что-то нет.

Прошли мыс Звездный. Небо чуть прояснилось, в серых тучах образовались просветы. Грачев озяб, его мутило. Он потихоньку стал пританцовывать. Только бы выстоять. Петр глубже вдыхал холодный воздух.

Позвонили из радиорубки. Грачев взял трубку и услышал голос мичмана Зубравина:

— Принимаем телеграмму…

Петр открыл дверь. Прижимая рукой колпачки наушников, Русяев записывал текст на голубом бланке. Но вот морзянка стала затухать — в телефонах усилился треск. Русяев кое-как отстроился от помех, но ненадолго. Неужели антенна на корпусе? Грачев дотянулся до коммутатора и переключил приемник на другую антенну. Треск прекратился. Старшина закончил прием и подал бланк:

— Есть пропуски.

— Отдайте дежурному радисту, может, разберет текст, — сказал лейтенант.

На палубу Петр вышел подавленный. Ветер жег лицо, хватал за полы шинели. Он задрал голову и вдруг увидел, что антенна совсем провисла, концом касалась трубы. Плохо закрепили в базе. Чья это вина? „Ладно, после разберусь. Может, радиограмма и не нам“, — решил Петр. Доложить командиру? Нет, надо подождать. Петру казалось, что прошла целая вечность, пока на мостике появился старшина с черной папкой в руках. Он подал листок командиру, тот прочел, потом подозвал к себе Грачева.

— Петр Васильевич, — сказал он со смешинкой в глазах, — пригласите сюда товарища Савчука. Начинаем испытания.

Корабль сбавил ход — проходили узкость. Высокие зубчатые сопки угрюмо высились над водой, их спины постепенно обволакивал туман. Серебряков то и дело смотрел на экран кругового обзора. Пост наблюдения, приютившийся на скале, запросил эсминец. Сигнальщик Некрасов поднял свои позывные. Цветные флаги взвились к ноку реи. Но что это? Флаги окутали решетчатую антенну радиолокационной станции, и она перестала вращаться. На голубом экране застыли всплески. Грачева прошиб пот. „Узкость… берег… авария!“ Он крикнул вахтенному офицеру:

— Антенна не вращается. Сообщите начальнику РТС.

Серебряков возразил:

— Отставить. Ваши люди запутали, пусть и распутывают.

— Ясно, — смутился Петр. — Кого послать?

— Сами решайте. И скорее!

Петр на минуту задумался. Вдруг он ощутил в себе какую-то добрую силу, точно вся жизнь была подготовкой к этому самому моменту. „Вот она, Грачев, твоя амбразура. Ты долго ждал ее“, — шептал внутренний голос. Но другой, зябкий и тоненький, тянул откуда-то из уголка: „Нет, нет, только не торопиться. Пусть кто-нибудь другой…“

Петр снял шинель. Оказавшийся рядом боцман Коржов молча протянул ему свои кожаные рукавицы.

— Не надо, я так…

Петр взбирался по скобтрапу все выше и выше. Ствол мачты мокрый, скользкий. Только бы не закружилась голова. Фал сильно раскачивало ветром. Петр левой рукой схватил его, зажал в зубах и снова стал карабкаться по скобам. Холодный металл магнитом притягивал пальцы, казалось, кожа на руках лопается — так больно. А тут еще корабль бросало, что щепку. Вот он в сильном крене повалился набок и, ударяемый громадными волнами, наполовину скрылся в воде. Потом вновь взбежал на крутую волну, стряхивая с себя брызги. Волны закипали у борта корабля, пенились. Петр глянул вниз, и мурашки побежали по спине.

„Не трусь, жми!“ — сказал Грачев себе. Не торопясь, вновь стал карабкаться. Еще рывок — и Петр вцепился в скобу так, что побелели пальцы. В одно мгновенье он чуть не сорвался. И снова от страха заныли зубы.

— Срывай флаги, — услышал Грачев голос старпома.

„Доберусь и рвану, — шептал он себе. — Рвану… Нет, рвать не надо“. Петр грудью налег на мачту и стал распутывать флаги. Ветер свистел вокруг, леденил лицо. „Не хнычь, Петя, еще минута, и ты доложишь командиру, что все в порядке… Я не слабак. И не хлюпик“.

Корабль сильно тряхнуло, у Грачева замерло сердце. До его слуха донесся голос Серебрякова:

— Держись за скобы!

Но грохот моря потушил его голос.

Корабль повалило набок. Нога Грачева соскользнула, и он повис на руках. „Палуба, расшибусь…“ — пронеслось в голове. Петр что было сил вцепился руками в железные выступы. Пальцы немели. С мостика кто-то крикнул:

— Подтягивайся!..