Георгий Лезгинцев - В таежной стороне

Опытный инженер Степанов видит главное звено, с которого необходимо начинать переустройство. Прежде всего это рудная разведка. Под обнаруженные запасы горы Медвежьей ему дадут и деньги на строительство, и все прочее.

Напутствуя его, секретарь обкома говорит Степанову как бы между прочим: «О золотничниках не забывайте: рудник — это новая жизнь для этих людей». К сожалению, Виталий Петрович не всегда будет помнить этот мудрый и добрый совет, попытается действовать жестко, подчас «кавалерийским наскоком». Он не дает людей, чтобы помочь соседнему колхозу в уборке урожая, в результате чего пятая часть его остается под снегом, отказывается ремонтировать амбулаторию, иногда проявляет неоправданно излишнюю категоричность. Отнюдь не черствый по натуре, в текучке неотложных дел и хлопотах он забывает о дне рождения дочери, бывает чрезмерно сух в отношениях с женой.

Однако было бы неверным упрощать характер Степанова, человека практичного, способного к анализу реального положения вещей, указав на одни эти моменты. Для понимания его образа нельзя забывать, что дело ему досталось довольно ответственное. Да и настоящие помощники появляются не сразу. Он сталкивается с установившимся веками хищническим отношением к добыча золота. Много повидавшие на своем веку артельщики, особенно пожилые, придерживаются некоего «кредо», сформулированного старым старателем Дымовым: «Старатель — птица вольная, его на смеришь на общий аршин, он и работает, и пьет по своему разумению». И Виталий Петрович отчетливо сознает, с кем и как ему предстоит работать. Степанов также понимает, что без борьбы здесь не обойтись. Обращаясь к кадровому разведчику Турбину, секретарь партийного бюро прииска Сергей Иванович Рудаков подчеркивает: «Но не забывай, что нам придется работать с такими».

«Такие» — это затаившийся жулик и бандит завхоз Краснов, делец и хапуга маркшейдер Борис Робертович, тот же Дымов. Да и по-своему честный, в прошлом заслуженный человек, председатель артели Пихтачев при случае не прочь подчеркнуть свою «исключительность», изобразить из себя этакого рубаху-парня, а заодно попьянствовать на артельские деньги, чем морально разлагает и без того пестрый, плохо управляемый коллектив старателей. Нам наука ни к чему, бравирует он, мы золото нутром чуем.

Где только может, ставит палки в колеса начальнику прииска Краснов. Степанов просит рабочих передать ему, «чтоб тот сегодня же выделил бригаду на постройку тепляка и получил со склада валенки и полушубки, о чем ему было сказано еще три дня назад». Но у завхоза на сей счет имеются свои соображения. Что ему до других? Да и ради чего стараться? Начальник еще с ним столкнется, и неизвестно пока: кто — кого! Дружки-то в обиде не останутся. Краснов знает к ним особый подход. И он вынимает из кармана увесистую флягу. «Не смерзли еще? Хлебни горячего до слез, — обращается он к Дымову». Тот не заставляет себя долго ждать, жадно опрокидывает в рот содержимое. Михайла, находящийся тут же, передает приказ Степанова о тепляках и полушубках. «Зачем волку тужурка — кусты рвать? Народ без одежды-то скорее разбежится», — ухмыляется Краснов. Это — явное противодействие, наглое, вызывающее, на таком коньке далеко не уедешь…

Иное дело — скрытая вражда Бориса Робертовича. Этого так просто не возьмешь. Он «радетель» государственных интересов, «честный» специалист. Когда ему снижают прогрессивку, он приходит к председателю приискома Бушуеву с жалобой на Степанова: «Это похоже на травлю за честную работу, за то, что я не хочу их покрывать…

Видите ли, я работаю день и ночь, но меня просто не ценят. А почему? Вам, как профсоюзному работнику, я хочу сказать. Потому что я, так сказать, государственный контролер недр, должен стоять всегда на страже государственных интересов и стою, а кое-кому это не по вкусу…» С таким демагогом сладить не так-то легко, особенно если у него за плечами в этом деле, прямо скажем, богатейший опыт… Его история заслуживает того, чтобы о ней рассказать подробнее.

Борис Робертович Плющ родился в Одессе, в семье мелкого торговца, содержащего на Дерибасовской небольшую кухмистерскую и очень жаждавшего разбогатеть. Однако оккупировавшие город немцы в прах развеяли его мечты. Кухмистерская была разграблена вчистую. Когда же пришли красные и пришли явно навсегда, отец Бориса сообразил, что в этой стране стать «миллионщиком» ему уже не суждено. И он решает бежать за кордон, прихватив, конечно, кое-какие драгоценности. Но их грабят и возвращают назад, в Одессу. Здесь они чудом избегают расстрела — помог начальник из ЧК, заявив, что с такими людишками они не воюют…

Подгоняемый жаждой благополучия, Борис учится, становится инженером. Отец по-прежнему наставляет сына, его советы сводятся, правда, к одному: «Делай деньги!» За ними и едет Борис на Север. Но вскоре прекращают свое существование иностранные концессии, исчезает и возможность легкого заработка. Он перебирается в столицу. Часто меняет место работы, пока не устраивается во Всесоюзное объединение. К своему удивлению, он вдруг узнает в начальнике объединения того человека, который спас их когда-то в Одессе. Это был Петр Степанов, отец Виталия. Он тут же строчит на него донос. Честного коммуниста арестовывают… Так клевета становится главным оружием Бориса Плюща. Но коллектив ему не верит, возникает угроза разоблачения, и он снова отбывает в Сибирь, подальше от греха…

Поселился Борис на самом дальнем прииске, за тысячу километров от железной дороги. Искушенный в интригах, Плющ вскоре приобрел у местных доверчивых людей даже некий «авторитет». Создав на прииске обстановку всеобщего недоверия, подозрения, он «призывал к революционной бдительности». И был принят в партию людьми, «загипнотизированными его «революционной» болтовней. А получив партбилет, перебрался на Южный. Как говорится, и концы в воду… И снова — махинации с золотом, нечистые, преступные комбинации, прямое предательство.

За клевету партийное собрание решает единодушно исключить Плюща из партии и передать дело в суд. После партийного собрания Борис Робертович понимает, что у него остается только один путь — «немедленное бегство», но осуществить это ему не удается. Снедаемый животным страхом, зная о том, что кара ему предстоит самая суровая, мечется он по тайге, пока не попадает в топь. И не откликнулась тайга на его предсмертный, душераздирающий крик. Таков закономерный финал «делового человека», преступника, которого жажда наживы привела и к моральному и к физическому краю…

Зло, неисчислимые бедствия приносило золото коренным жителям Севера. «Золото дурной, она худо людям дает», — это твердо знал старый охотник Гаврила Иптешев, щедро угощавший Максимыча, разведчика Турбина, пришедшего к нему узнать про старую штольню. И упорно молчал, хотя очень уважал он богатыря Максимыча, хорошего и доброго человека. Конечно, шайтана теперь прогнали с Медвежьей, можно бы и идти в штольню. «Но что скажет бог Миколка? — сокрушался Гаврила. — Краснов говорил, что русский бог, как шайтан, тоже не велит открывать штольню. Кого слушать? Покажешь штольню — на гору придут люди, значит, уйдет зверь, охоты не будет. Иптешев тоже уходи, бросай заимку». Старик со страхом вспоминал прошлое: огонь, страшное пламя, почти до самого неба… Озверевшие золотоискатели подожгли берестовые юрты орочёнов, сгоняя их с родной земли лишь за то, что там было золото. Немало пережил тогда Гаврила Иптешев.