Георгий Лезгинцев - В таежной стороне

Переминаясь с ноги на ногу и непрерывно подергивая курносым носом, Вася застенчиво сообщил:

— Пришел дом родной проведать и, значит… прощенья у вас просить. Нехорошо я тогда обошелся, думал, на новенького вам выволочку устроить, а получил сам…

— Если от чистого сердца говоришь… — И Катя протянула ему руку. Вася бережно пожал ее.

— Значит, можно надеяться, вернете? Я для вас, Катерина Васильевна, горы сворочу.

— Горы пусть стоят, Вася. Сюда придет Сергей Иванович, и я попрошу за тебя. Да вот он и сам, — улыбаясь появившемуся Рудакову, сказала Катя.

— О! Вася-гармонист! Зачем здесь? — спросил, здороваясь, Сергей Иванович.

— Пошалил, а теперь вернулся до дому, — с усмешкой ответил Егоров и с надеждой посмотрел на Быкову.

— Вижу, что Вася прощен, — переглянувшись с Быковой, заметил Рудаков. — Что случилось, Екатерина Васильевна, пески потеряли?

Подошел Петро Бушуев с широкой улыбкой на румяном, вымазанном глиной лице.

— Играет содержание, две смены гоним без золота, — пожаловался он, сводя к переносице тонкие брови. — Впустую можем проработать.

— Пойдем к передовому, посмотрим! — сухо ответил Рудаков.

Он повернул на карбидке вентиль, добавил воды — лампа вспыхнула ярче — и шагнул в темноту за Катей.

Пригнувшись, подошли к передовому забою.

— Кто остановил работы? — строго спросил Рудаков, рассматривая глинистую породу.

— Я остановила: золота нет, пустота. — Быкова показала на две борозды. — Пробная промывка породы тоже подтверждает пустоту. Я не вижу оснований продолжать проходку штрека, — убежденно заявила девушка.

Рудаков задумался и, взяв у Кати план горных работ по Миллионной штольне, стал подробно его рассматривать.

«Быкова права, — думал он, — соседние забои были пусты. Но совсем остановить здесь работы будет неверно. Россыпь шириной в двадцать метров не могла внезапно исчезнуть, мы ее потеряли. Куда вести выработку: вправо или влево? В забоях справа вышла скала. Наверное, россыпь повернула влево, ведь в третьей левой рассечке брали хорошее золото…»

— Петро! В ближайших левых забоях пески были? — не отрываясь от развернутого плана, спросил Сергей Иванович.

— Не было.

— А выше разведочный шурф с золотом?

— Тоже пустой. Поэтому Катерина Васильевна и остановила здесь работы… Куда же нам теперь податься? — с надеждой глядя на Рудакова, спросил Петро.

«А все-таки нужно дать рассечку влево, пройти по пустоте метров тридцать и тогда вновь повернуть параллельно этому забою. Степанов не верит в нашу затею, считает, что мы зарываем в землю деньги… А может быть, он и прав? Ведь песков с «шалым» золотом здесь нет… А уж если не будет их и там, тогда, значит, мы с Пихтачевым ошиблись, тогда придется закрывать работы», — решил Рудаков.

Медленно, обдумывая каждое слово и не отрываясь от чертежа, словно там можно было найти готовый ответ, Сергей Иванович распорядился:

— Работы, Екатерина Васильевна, будем пока продолжать. В три смены гоните левую рассечку. Это наша разведка боем. Я думаю, что мы просто потеряли золотоносную струю.

— Золото у нас кустовое, нос вешать рано, — с видом знатока отозвался подошедший Вася.

— Миллионный отработан, и уйдем ли мы отсюда через месяц или протянем еще два — это не вопрос, — возразила Быкова.

Рудаков был того же мнения, но распоряжение о продолжении проходки разведочного штрека подтвердил. Он предложил готовиться к переходу на стройку.

— А Екатерина Васильевна тоже с нами? — спросил Вася.

— Она будет хозяйкой на стройке горного цеха, — улыбаясь, ответил Сергей Иванович.

— Что вы, что вы, я не справлюсь, я… — воскликнула Катя, но Рудаков перебил ее:

— Начнем с учебы. Только овладев буровым молотком, электровозом, разнообразной горной техникой, старатель станет горняком. Вы это знаете не хуже меня… Прощайте. Значит, о проходке договорились. — И Рудаков зашагал к выходу, в конторку.

Ему было не по себе. Золото в штреке пропало, а в соседнем забое наткнулись на гряду известняков. Жди их и в передовом. Это значительно осложнит проходку, а может, она будет вообще бросовой.

Чтобы разрешить свои сомнения, Сергей Иванович позвонил по телефону Степанову. Но когда телефонистка стала вызывать кабинет начальника, сообразил, что ответит ему Виталий Петрович, и положил трубку. Телефон подребезжал, подребезжал и умолк. Рудаков вызвал контору старательской артели. Подробно рассказав Пихтачеву о положении с проходкой и о своем распоряжении продолжать работы, он спросил:

— Быкова против. Может, мы ошибаемся?

Ответ был длинный. Рудаков слушал, морщился и, наконец, оборвал Пихтачева:

— Павел Алексеевич, подбирай выражения! Пройти сто метров штрека да, может быть, половину в скале — нагрузка на артель немалая… Хорошо, будем продолжать.

Разговор с председателем не рассеял сомнений, и Сергей Иванович, посмотрев в окно на ощетинившийся пихтами Миллионный увал, подумал, что, возможно, допускает ошибку…

Наташа спешила на лыжах к строительной площадке нового рудника, где должно было произойти важное событие: намечалось взорвать часть горы Медвежьей и таким образом подготовить котлован для закладки фундамента обогатительной фабрики. До сих пор на стройке велись только подготовительные работы, и многие старатели думали, что дело этим и ограничится, до рудника не дойдет; пошумят Степанов и Рудаков да успокоятся, и все пойдет по-прежнему, по-старательски.

Событие, примечательное само по себе, было особенно важным для Наташи еще потому, что честь произвести взрыв выпала ей, лучшему взрывнику прииска.

Были у девушки и другие причины торопиться: до взрыва она хотела пожурить Ивана за письмо, которое он прислал ей по почте, оно могло стать предметом досужих разговоров в поселке.

«А Ваня — славный, душевный парень и застенчив, как девушка. Только заикнулся мне в клубе о чувствах своих, а увидев батю, сбежал…» — раздумывала Наташа, скользя по обочине поселковой дороги. Люди брели посредине улицы и, уступая друг другу тропу, вязли в снегу, — дороги, собственно, после снежных заносов еще не было.

Повсюду из печных труб поднимались серые столбы дыма и, казалось, неподвижно упирались прямо в небо. «К морозу», — подумала Наташа и еще прибавила шагу. Дойдя до высокого длинного здания приискового клуба, она прочла объявление о том, что состоится доклад Рудакова о международном положении страны и после лекции новая кинокартина.

У приискового радиоузла встретила Егорова.

— Здравствуй, Вася! Что делал здесь?

— Приветик! Как выдающийся участник художественной самодеятельности, читал поэму «Демон». Разве ты не слышала? Транслировали по всему поселку!