Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

В кабину поднялся Пихтачев. Немного отдышавшись, он тепло, как со старым другом, поздоровался с Рудаковым.

— Время не властно над тобой, Павел Алексеевич! Малость ссутулился… а прическа все та же! — проговорил Рудаков, глянув на трепаные, свалявшиеся колтуном седые волосы Пихтачева.

— Не смотри, паря, что у меня грудь впалая! Зато спина колесом! Подчепуриться не успел, это верно, мороки полно. А ты тоже, язви тебя, все такой же, только голову побил морозец.

Пихтачев осмотрел кабину, мудреные приборы, что хитро подмигивали ему разноцветными огоньками, и сокрушенно сказал Столбову, внимательно следившему за работой монтажника:

— Значит, нам крышка.

— Кому это? — не понял Столбов.

— Приискателям, значит. Разве может рабочий человек тягаться с этой гидрой… У нее, посмотри… — Пихтачев за руку потянул Столбова к окну кабины и показал на огромный металлический ковш со стальными зубьями, который монтажники присоединяли к длинной металлической стреле экскаватора, — одно хайло размером с мою баньку. Зараз восемь кубов или двадцать тонн — хоть руды, хоть песка — мигом хватает. Это сколько же в сутки?

— Несколько тысяч, — подсказал Степанов.

— О-г-го-го, паря… Помню, в середине тридцатых годов я зачинателем стахановского движения у себя на прииске был. Старатели тогда давали за смену от полукуба до кубометра песков на человека, а я пластался по колено в глиняной жиже и до трех кубометров выгонял. С оркестром встречали! Портрет мой около резиденции — главной конторы, значит, — красовался. Человеком себя чувствовал среди людишек. А тут железяка эта тысячи давать будет! Тьфу ты, господи, помилуй нас!

Рудаков записал просьбы Столбова — экскаватор прислали некомплектным, не хватает электромоторов, кабель не того сечения, троса совсем не получали — нужно срочно досылать, иначе гигант будет стоять.

Пошли на обогатительную фабрику. Внутри фабрика напоминала Рудакову машинное отделение огромного океанского корабля: множество крутых железных лестниц и узких проходов, сотни работающих агрегатов и машин. Очень различные и шумливые механизмы, синхронно отлаженные в едином технологическом процессе, все выполняли одну задачу: извлекали из руды драгоценный металл. Прислушиваясь к ритмичному шуму, заполнявшему пространство под сводами многоэтажного здания, Рудаков невольно вновь вспомнил Южный прииск, его скромную золотую фабрику, что была первой вехой на творческом пути Степанова, Пихтачева и тысяч им подобных в творческом поиске, поиске, породившем ныне эту фабрику. Стоя у грохочущей мельницы, Рудаков интересовался содержанием руды, процентом извлечения золота, потерями его при обогащении, мощностью оборудования.

— Много мельниц занимают огромную площадь фабрики, и все потому, что маломощны, — заметил он начальнику фабрики. — Конечно, если заменить их на мощные бесшаровые, то на этих площадях без нового строительства можно вдвое-втрое поднять производительность труда и мощность фабрики.

— Но таких мельниц у нас пока не производится, — со вздохом добавил Степанов.

Рудаков внимательно слушал жалобы рабочих и мастеров — быстро выходят из строя насосы, мельницы, приходится держать большой штат ремонтников, оборудование не имеет автоматики — нужно почти у каждой машины держать человека. Рудаков уже почти исписал свой блокнот, а разговору, казалось, не будет конца. Последняя его запись — попросить Северцева конструировать мощное оборудование, оборудование и еще раз оборудование. Взглянув на часы, Рудаков заметил:

— Извините, но нам пора на партсобрание.

Они гуськом спустились по железной лесенке и пошли мимо флотационных машин к выходу. Красочные транспаранты призывали экономить при новой экономической системе электроэнергию, химические реактивы, воду, материалы, экономить всюду и во всем.

В рудничном Дворце культуры, что стоял рядом с конторой, шло открытое партийное собрание. Просторный зал заседаний был полон народа, шло обсуждение первых итогов работы рудника по новой экономической системе. Вел собрание Столбов, рядом с ним сидели Рудаков и Степанов.

Закончил свое выступление начальник транспорта и, спрятав бумажку в карман, сошел с трибуны, его остановил Степанов:

— Когда все-таки начнете выполнять план грузоперевозок?

— Стараемся, но не все машины выходят на линию, причины вам, Виталий Петрович, известны.

— Причина главная — нежелание работать по-новому! — выкрикнул кто-то из зала.

— Ваши шофера налево ездят охотнее, чем за рудой, — поддержал его другой голос.

В зале зашумели.

Столбов поднялся со стула и пригласил выступить начальника фабрики. Тот, подходя к трибуне, вынул из кармана скрученную трубочкой бумажку и полез в другой карман за очками.

— Не надо отредактированных речей, — поморщился Рудаков и попросил: — Расскажите своими словами о вашей нови.

— Оно и лучше, — согласился оратор и, скатав бумажку трубочкой, начал:

— Главная наша новь — исчезает равнодушие к делу. «Не мое дело», — такой ответ слышится все реже и реже. Вот, к примеру, скажу: извлечение золота на нашей фабрике недавно снизилось. Раньше ответ был один: горняки руду гонят некондиционную, с них и спрос, не наше дело! А недавно собрались мы с горняками вместе, сели рядком и поговорили ладком: сколько прибыли потеряли, почитай из своего кармана вынули. И такое друг другу сказали, что повторять, видать, больше не будем.

Потом говорил очкастый плановик. Он жаловался на самоуправство главка: утвержденные нормативы произвольно меняются, а стабильность нормативов — главное требование хозяйственной реформы.

Начальник техснаба утверждал, что перебои в техническом снабжении зависят от главка — планы производства часто меняются, конечно в бо́льшую сторону, и совершенно не увязываются с материальными фондами.

Выступление начальника ремонтного цеха вызвало оживление в зале: «Руководящий полубог», «Самый, самый». Оратор без конца «якал», не замечая настроения зала, и Рудаков вынужден был его прервать:

— Руководитель у нас не полубог, а человек среди людей, которому доверяют больше, чем другим, в расчете на его большой опыт, знания, способности, и только. Помните об этом всегда!

Собрание длилось долго, резолюцию, как никогда ранее, обсуждали придирчиво, вносили конкретные пункты решений, уточняли даты проверки.

Рудаков полистал записную книжку.

— Подведем итог, — сказал он. — Начальство на партийном собрании в основном оправдывалось, а рабочие предлагали улучшения. Вот что они говорили: токарь мехцеха Семенов загнал зря в стружку в прошлом году более трех тонн металла — обязуется теперь их сэкономить. Электрик Васев назвал цифру перерасходованной электроэнергии. Где же эта цифра?.. Ну, неважно, какова она, важно, что можно экономить и энергию. Экскаваторщик Суслов предлагает пустую породу не валить в отвалы, а дробить и использовать на дорожном строительстве. Это по-хозяйски, правда? Еще десятки разумных мыслей высказали рабочие. — Рудаков повернулся к Столбову и строго сказал: — Партийный комитет обязан рассмотреть их, наметить конкретные меры по использованию огромных резервов, к которым мы все еще относимся варварски.