Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

— Такими материалами институт сейчас не владеет, их где-то собирать придется, — признался Северцев.

— Плохо, Миша! Ведь все познается в сравнении. Патриотических починов у нас хватает, а производительность труда горняка все еще в два-три раза ниже, чем у американцев. Разберись: почему, в чем причины? Когда сравнишь, то убедишься, что во многом это зависит от институтов, которые должны быть в своей отрасли «впередсмотрящими», а не перелатывать проекты, скроенные еще при царе Горохе.

Северцев улыбнулся:

— То, что вы говорите, оспаривать трудно. Собирать нужные материалы мы начнем. А пока… — он достал из кармана листок бумаги с заявлением об отпуске, передал Николаю Федоровичу, — прошу отпуск. Я поеду за Валерией.

Шахов взглянул на него, потом написал: «Разрешаю».

— Вот я и оказался прав: она уже вернулась к тебе. Рад за тебя, Миша! Теперь скажу по секрету: скоро отправят меня на бульвар, играть в домино. Потому что не тянет… — он показал на сердце.

— Что вы, Николай Федорович!..

— Пора и честь знать. И то вторую жизнь, считай, живу: один раз с креста на тот свет уже заглядывал…

Северцев, глядя на черный протез, вспомнил рассказ шаховского побратима Никиты — как по реке, по лунной дорожке, плыл, хлюпая на волнах, плот с огромным крестом… На одном конце крестовой перекладины качался повешенный, на другом болталась оборванная веревка, а под ней распласталось бездыханное тело. Это был красный командир Шахов, которому Никита отрубил руку, чтобы спасти командира от «антонова огня»…

— Вспоминаю Питер, как Зимний брали. Я через запертые его ворота перелезал… Потом Сибирь, разгром Колчака, японцев. Поход на кронштадтских мятежников. Ночью по льду Финского залива ползли под пулями… — Шахов поднял черный протез. — «Гражданку» начал с Волховстроя. Потом новостройки и новостройки. А после Отечественная — восстановление разрушенного. Вот какая у меня география, — проговорил задумчиво Шахов.

— Отличная география, Николай Федорович, — снова улыбнулся Северцев. — Ну вот, теперь, пожалуй, можно и отдохнуть, — мягко добавил он.

— Если не хочешь меня обидеть, то не говори таких слов! — резко бросил Шахов. — Никогда не говори! Никогда!.. — И, пошатнувшись, упал на ковер, широко раскинув по полу руки.

— Николай Федорович… Николай Федорович!.. Что с вами?! — кинулся к нему Северцев.

Шахов молча глядел мимо него сразу остекленевшими глазами.

Северцев выбежал в приемную. Она была пуста. Бросился в коридор, попросил какую-то седую женщину срочно вызвать врача. Она принялась куда-то звонить, просила кого-то срочно прийти.

Вскоре в приемную набились люди. Они разговаривали шепотом.

В кабинет прибежала изящная маленькая женщина, застегивая на ходу пуговицы белого халата.

Поспешно нагнулась над распростертым Шаховым, попыталась прощупать пульс. Карие глаза смотрели тревожно на побелевшие пальцы Николая Федоровича. Она открыла свой чемоданчик, достала стеклянную ампулу и шприц… но, секунду подумав, спрятала их обратно.

— Давайте положим на диван, — попросила она Северцева.

Михаил Васильевич и еще двое мужчин подняли ставшее безжизненно тяжелым тело и осторожно опустили на скользкий кожаный диван. Михаил Васильевич подошел к врачу и, все еще не веря случившемуся, тихо спросил:

— Доктор… простите, не знаю, как вас…

— Георгиева, Елена Андреевна.

— Елена Андреевна, это конец?..

Она не ответила.

Не нужен был ни его вопрос, ни ее ответ.

Северцев вошел в настежь открытую дверь квартиры Шаховых, где во всех комнатах горел яркий свет. Зеркала были завешены черной бязью. В коридоре толпились незнакомые Михаилу Васильевичу люди, они вполголоса что-то обсуждали. Проходя мимо двери, ведущей в кухню, он увидел у плиты Анну, молча кивнул ей головой. В спальне на кровати лежала с закрытыми глазами Клавдия Ивановна. Около нее на стуле сидела Елена Андреевна Георгиева и, раскрыв свой чемоданчик, чего-то ожидала. Северцев поклонился ей, она ответила: «Здравствуйте». Вошла Анна с чайником, из которого валил пар, и Михаил Васильевич ушел в столовую, плотно прикрыв за собою дверь.

Здесь среди незнакомых людей он увидел Яблокова, подошел к нему и протянул влажный оттиск газетной страницы с фотографией в черной рамке.

— Да, смерть открыла огонь по нашему квадрату… — мрачно проговорил Яблоков.

Он прочитал некролог, одобрительно кивнул головой, передал оттиск худощавому высокому брюнету, стоявшему рядом. И, спохватившись, сказал:

— Знакомьтесь… Георгиев Василий Павлович, наш сотрудник, и Северцев Михаил Васильевич, директор института, старый друг Шахова.

Северцев и Георгиев пожали друг другу руки.

Подошла Елена Андреевна, попросила мужа:

— Вася, срочно съезди к нам домой и привези мне синюю коробку, — знаешь, она лежит в моей тумбочке… Пожалуйста, только скорее!

Георгиев быстро ушел. Попрощался и Яблоков — ему надо было в больницу к жене: Елена Андреевна ее недавно оперировала.

Вечером приходили и уходили люди, некоторые уточняли вопросы, связанные с похоронами. Почти не смолкая, дребезжал звонок телефона. Звонили из многих городов, и Северцев отвечал на вопросы, принимая бесчисленные телеграммы с выражением соболезнования.

Одна из них была от Валерии Малининой.

Ночь прошла быстро. Под утро приезжала Елена Андреевна — сделала укол стонавшей всю ночь хозяйке.

Бесшумно сновала по квартире Анна. Северцев с неприязнью посматривал на нее.

Сидя в кресле, он вспоминал свой недавний визит в Сокольники. После этого посещения осталось какое-то безрадостное чувство, напряженное ожидание чего-то неприятного…

Виктор, конечно, любит Светлану. Она очень милая девушка, к Виктору очень внимательна, наверное тоже любит. Но Анна держит себя странно: почти не замечает Светланы, будто той и не существует в доме. В разговоре наедине с ним наговорила уйму глупостей: эта пронырливая девчонка заарканила их Виктора, чтобы удрать из Сибири и стать москвичкой, получить столичную прописку и потом оттяпать себе комнату. Чтобы добиться этого, она хочет иметь ребенка и, кажется, будет его иметь — тогда комнату отсудит в два счета…

Михаил Васильевич не стал ее дослушивать, ушел в комнату сына. Там застал Светлану в слезах и растерянного Виктора.

— Чего не поделили, ребята? — спросил он, обнимая за плечи Светлану.

— Каждый день новые фокусы. То не хочет переводиться сюда на учебу… а сейчас заявила, что не желает иметь от меня ребенка, — возмущенно объяснил Виктор.

— Вам, детки, надо жить отдельно от матери. Я попробую устроить вас в жилищный кооператив, внесу первый взнос… Это будет моим свадебным подарком! — улыбнулся он. — На мать не сердитесь. У всякого свой характер…