Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

Птицын удивленно посмотрел на него и продолжал:

— Долго трудился на периферии. Работал на самых трудных участках, все время выделяли как талантливого руководителя… Стал начальником главка.

— Александр Иванович, побойтесь бога… Работали вы в рудоуправлении диспетчером, с должности начальника главка вы были сняты… — покачав головой, заметил Георгиев.

Но Птицын словно закусил удила.

— После реорганизации руководства просился в совнархоз. Но не пустили врачи: износилось сердечко. — Он печально улыбнулся, приложив руку к левому боку. — Недруги по этому поводу развели склоку, у меня были неприятности по партийной линии.

— Вас исключили из партии за дезертирство, — перебил Георгиев трещавшего, как пулемет, Птицына.

— Когда почувствовал себя лучше, пошел работать. Сначала по проектной части, а потом, как уладились мои партийные дела, оформился в объединение. Попал сюда, то есть к вам, я считаю, по чистому недоразумению…

— Расскажите о ваших связях с концерном «Майнинг корпорэйшн». Поподробнее: у нас есть время.

В комнату вошел белокурый атлет, — похоже, что тот самый, которого в Сокольниках Птицын принял за влюбленного студента. Они познакомились, когда «студент» арестовал его после встречи с Зауэром в церкви на Воробьевых горах.

Птицын приветливо улыбнулся Снегову и продолжал отвечать Георгиеву:

— У меня их не было. Если не считать моего участия в одном совещании в научном комитете, куда я был случайно послан руководством. Францией я по долгу службы не занимаюсь. Про совместный обед с Бастидом я уже давал показания. — Птицын пожал плечами.

Вновь открылась дверь. Вошел генерал. Лицо его показалось Птицыну знакомым. Александр Иванович мучительно припоминал, где же он мог видеть это лицо… И вдруг вспомнил: да это же секретарь обкома партии Яблоков! Они встречались в ЦК у Сашина, когда разбирались сосновские дела Северцева… Ну конечно, это Яблоков, теперь в этом у Птицына не было сомнения. Но что значит генеральский мундир?..

— Мы с вами, по-моему, знакомы. Вы Яблоков? — не утерпел Птицын, в душе надеясь, что это знакомство может облегчить его участь.

— Да, когда-то встречались. А вот здесь нам лучше было бы не встречаться, — ответил Яблоков.

Он легким кивком головы показал Георгиеву, что можно продолжать допрос.

— Вы утверждаете, что никаких связей с этой фирмой не имели? — задал вопрос Георгиев.

— Я говорил это уже неоднократно, — подтвердил Птицын.

— Вы знакомы с Рональдом Смитом?

— Один раз видел в нашем объединении, — вытирая платком лысину, ответил Птицын.

Георгиев положил перед ним лист с тремя мужскими фотографиями.

— Вы можете опознать Смита? — спросил он.

Птицын посмотрел на фотографии.

— Нет, я не помню его. Видел тогда всего несколько секунд, разве упомнишь?

Слушал это Яблоков, и не вранье Птицына смущало его, Яблоков понимал: человек хочет выкрутиться, выйти сухим из воды… Смущало Яблокова другое: почему люди, подобные Птицыну, идут на преступление?.. Воспитывался человек в советское время, обучался в советской школе. Нет у него счетов с Советской властью, ей он обязан всем. Он не нуждался, имел все. Так почему же стал изменником?.. Духовное бездорожье? Обида? Ущемленное самолюбие мещанина?.. Но этот мещанин — наш гражданин, значит, нам и отвечать, что просмотрели такого. В чем же наши проколы?.. Западные разведки активизировали идеологическую диверсию. Они выискивают самых разных птицыных. А мы благодушничаем…

— Свидетели опознали Смита как лицо, посещавшее вашу служебную комнату. Стало быть, вы встречались с ним? — задал вопрос Яблоков.

— Возможно, но я не помню.

— Василий Павлович, напомните ему! — сказал Яблоков и вышел.

Георгиев, пропустив Птицына вперед, провел его в темную комнату. Засветился небольшой экран, застрекотал киноаппарат, и удивленный Птицын стал смотреть фильм, в котором он играл главную роль: он гуляет со Смитом по аллеям Сокольнического парка, сидит с ним на лавочке, сует в карман измятого пиджака пухлый конверт…

Снегов предупредил Птицына:

— Александр Иванович, я не смог озвучить фильм, но готов дать вам любое пояснение устно.

— Спасибо. Теперь я вижу, что, ожидая возлюбленную, вы не теряли времени даром, — огрызнулся Птицын.

В кабинете Георгиев спросил изрядно растерянного Птицына:

— Долго вы намерены вводить следствие в заблуждение?

— Хорошо. Я буду говорить правду, — опустив припухшие глаза, сказал Птицын.

— Тогда расскажите: что передал вам Смит, какие его задания вы выполняли?

— Он передал мне конверт, вы видели это в кино.

— А что еще вы получали от Смита?

— Ничего, — часто моргая, быстро ответил Птицын.

— Что было в конверте, который вручил вам Смит?

Птицын долго молчал.

— Деньги, — наконец выдавил он из себя.

— Рубли или доллары?

— Доллары.

— Сколько?

— Одна тысяча.

— Куда вы их дели?

— Продал.

— Кому?

— Какому-то фарцовщику.

— Какому?

— Не знаю. При этих операциях визитными карточками не обмениваются.

— Согласен. Но, может быть, вы знаете хоть его имя?

— Не знаю.

— Может, Альберт?

— Не помню.

— У вашей любовницы Аси память лучше. Впрочем, это естественно, она почти в три раза моложе вас, — передавая Птицыну листок с ее показаниями, заметил Снегов.

— Сколько вы все-таки получили долларов от Смита? — уточнял Георгиев.

— Я сказал: тысячу.

— Вы продали тысячу. А получили сколько?

— Можно ли так долго говорить об одном и том же? — с наигранной досадой буркнул Птицын.

Георгиев подошел к сейфу, достал оттуда пачку долларовых купюр, положил их перед Птицыным.

— Ваши?

Птицын отрицательно замотал головой, боясь поднять глаза на зеленые бумажки.

— При обыске на вашей даче сторожиха Даша показала место в огороде, где вы их ночью зарыли, — пояснил Георгиев. — А теперь скажите: за что вам Смит отвалил пять тысяч долларов?

Птицын судорожно схватился трясущимися руками за стакан, долго не мог поднести его ко рту. Выпив залпом стакан воды, он немного успокоился, взял в «замок» пальцы обеих рук.

— За коммерческий совет частного порядка.

— Что за частный совет?

— Я уже говорил, что к делам этой фирмы я не имел служебного отношения, поэтому совет мой был советом постороннего лица. Я посоветовал соглашаться на наши условия при заключении контракта, вот и все.

— Но контракт был подписан на условиях фирмы, они знали о нашем затруднительном положении и на этом заработали лишние пятьдесят тысяч долларов, а вам перепало, как говорится, детишкам на молочишко? Свой рубль дороже казенного миллиона?

Птицын молчал. Упираться было бесполезно: в показаниях Аси дословно приведен их разговор о французском контракте.