Владимир Киселев - Человек может

— Я думал, что вас привлечет наша магистральная тема: бытовое обслуживание трудящихся. Но я не против. Нужно только посоветоваться с редактором.

…Лена долго думала над названием своей статьи и, наконец, решила назвать ее просто «О любви и… разводах».

Начала она так:

«Над окошком театральной кассы небольшой плакатик: «Все билеты проданы».

Это не только удивительно, но и, на первый взгляд, совершенно непонятно. Ведь пьесе, которую сегодня показывает театр, рецензенты заслуженно дали в печати самую резкую оценку. Написал ее начинающий и, вероятно, не слишком даровитый драматург, характеры — примитивные, реплики — слащаво-сентиментальные, третье действие еле висит на белых нитках — супруги, которые расстались в первой картине, со слезами и ахами примиряются.

Но вот к кассе подбегает рослый парень, видимо всего несколько минут назад сменивший синюю промасленную спецовку на модный пиджак и яркий галстук, волосы его еще влажно блестят после купания. Посмотрев на плакатик, он озадаченно чешет затылок большой, как лопата, рукой и просительно обращается к кассиру: «Может, найдется пара билетиков?»

— Нет, — отвечает кассир. — А почему вы все так устремились на этот спектакль?

— Так ведь пьеса-то о любви! — отвечает он, как о вещи понятной и всем известной, и озабоченно добавляет: — Второй раз уже ухожу ни с чем…

О любви написано очень много. На гигантских камнях одной из египетских пирамид четыре тысячи лет тому назад были высечены иероглифы замечательного произведения древней лирики — «Плача Исиды за Осирисом»: «Сердце ее трепещет от любви к тебе…»

С тех пор, как известно, поток литературы на эту тему устремился с камней, с обожженных черепков на папирус, пергамент, бумагу, заполнил миллионы томов книг, предъявил монопольное право на лирические стихи и даже разлился по газетным листам.

Трудно назвать пьесу, в которой в той или иной степени не говорилось бы о любви. И товарищу, так безуспешно пытавшемуся получить «пару билетиков» в театр, это отлично известно. А когда он объяснял свое стремление попасть на спектакль тем, что пьеса «о любви», он, бесспорно, имел в виду, что пьеса посвящена любви уже сегодняшней, что пьеса о том, как это происходит сегодня в нашей жизни.

Именно этим объясняется плакатик над окошком кассы, объясняется успех заведомо плохой пьесы у зрителей, появление в последнее время множества романов, повестей, рассказов о любви, о семье, об изменах и разводах.

Зритель, читатель ищет в этих произведениях ответа на вопросы, которые его волнуют сегодня, он хочет, чтобы ему помогли разобраться в его собственной жизни, в его собственной любви.

И особенно важным это сделалось потому, что в некоторых случаях он ощущает странный разрыв между своим жизненным опытом, подтверждаемым произведениями литературы, где любовь занимает значительное место, — с одной стороны, и общественной практикой, узаконенными положениями, которые зачастую отбрасывают любовь как нечто не только несущественное, но даже несуществующее, — с другой…»

В статье приводились письма читателей газеты, письма о затруднениях, которые испытывают люди в связи с недостатками, имеющимися в принятом сейчас порядке расторжения брака.

Сославшись на Маркса и Энгельса и отметив, что Коммунистическая партия и Советское правительство настойчиво и последовательно борются за укрепление семьи и брака, воспитывая в гражданах серьезное, честное, умное отношение к семье и семейным обязанностям, Лена резко выступила против того, что в судебной практике расторжения браков в отношении к людям, расторгающим брак, забывают об основе брака — о любви.

Статью сократили, выбросили самое интересное, по мнению Лены, место — историю, которую рассказала ей народный судья Залесского района Екатерина Степановна Чепурная.

Эта еще молодая женщина восьмой год работала народным судьей. Екатерина Степановна, желая помочь семье колхозника в оформлении брачных отношений, посоветовала, как обойти закон.

«Хорошо ли поступила судья, дав такой совет? — спрашивала Лена. — По-моему, хорошо. Но, очевидно, и в самом деле не все благополучно в законе, если судье, призванному стоять на его страже, приходится искать путей для его обхода во имя простой человеческой справедливости».

Но и после сокращения статья заняла два подвала. Это была самая большая статья из всех, какие написала Лена за время своей работы в редакции.

Троллейбус, сыто урча, трусил привычной дорогой, притормаживая на перекрестках, чтобы плотнее прижать друг к другу заполнивших его людей и освободить место для новых пассажиров.

Павел стоял в проходе, уцепившись рукою за поручень.

Почему-то так выходит, — думал он, — что, как только наденешь новые туфли, тебе обязательно наступают на ноги? Очевидно, это потому, что когда на тебе старые — не замечаешь, что наступили. А новых жалко…

На нем были новые туфли, и новый дорогой светло-серый костюм из тонкой шерсти, и белая, впервые надетая сорочка, и туго затянутый галстук.

Еще вчера он был предупрежден, что его и других сотрудников лаборатории будет фотографировать корреспондент РАТАУ — Радио-телеграфного агентства Украины, а сегодня пленка навсегда запечатлела счастливое, растерянное и, говоря по правде, довольно глупое выражение его лица.

Все было отлично. Приближалось время проведения испытаний нового промотора в условиях высокого давления. Правда, не все пока получалось так гладко, как хотелось бы. В лабораторной установке в последние дни очень неустойчивы были результаты выхода азота, они непрерывно колебались. Но Павел не сомневался, что решение этого вопроса — дело ближайших дней.

— …Так вы знаете Елену Санькину? — внезапно услышал он.

Всего предыдущего он не слышал. То есть до него доходили слова этой толстой, нарядной женщины, которая все время обмахивалась веером, с каждым взмахом обдавая пассажиров троллейбуса запахом крепких духов, но они до сих пор как бы скользили мимо сознания.

— Встречал пару раз, — ответил круглолицый человек с пробивающейся плешью в белесых волосах. — Старуха в очках. Никогда не подумаешь, что пишет в газетах.

Павел решил, что он ослышался.

— И откуда же она так хорошо все это знает? — сказал кто-то позади Павла. Лицо без подбородка. Толстые щеки. Огромный желтый портфель. — В нашей конторе точно такой случай: у человека четверо детей — четверо! — а он платит налог за бездетность.

— А интересно, — зло прищурилась, потрясая газетой, его соседка, блондинка с асимметричным нервным лицом, — есть ли у этой Елены Санькиной муж? И что бы она запела, если бы он сказал: я тебя больше не люблю, хочу жениться на другой.