Василий Золотов - Меж крутых бережков

— Не дальше речки. — Феня скосила на парня глаза — не шутит ли? Нет, выражение лица вполне серьезное. Разве таким ей все представлялось? Вот бы они стояли вдвоем и глядели друг другу в глаза доверчиво и ясно, и все бы понятно было, а тут… Ухажер сыскался!

— Знаешь что, дорогой мой, ты бы хоть в книжках поучился хорошим разговорам. Уши вянут…

Ваня оторопел. Он и сам понимал, что сгоряча наговорил бог знает чего. Ну как объяснить Фене, что она ему нравится? Как это сделать? Какими словами сказать? Он так и не придумал ничего в свое оправдание и проговорил:

— Я ведь по-хорошему…

— По-хорошему!.. — передразнила его Феня и с обидой отошла прочь.

— Феня!.. — раздалось вслед.

«Не так у меня вышло, не так подошел к ней! Да разве можно сразу!» Уже поздно вечером Ваню вдруг осенила идея: а что, если создать в саду молодежное звено? Дельно!

На другой день, гордый своими полномочиями, полученными от правления, Ваня явился в комнатку заведующего молочнотоварной фермой.

— Здорово, Гаврилов.

— Здравствуй. Что скажешь новенького?

— Пришел к тебе за кадрами. Надо создать молодежное звено, а у тебя тут на ферме работает моя комсомолка Чернецова.

— Ну и что же?

— А вот что — хочу забрать ее к себе. Чернецова учится и работает. В саду ей будет легче.

— Что она, жаловалась тебе?

— Нет.

— Так в чем же дело? Ты у нее спрашивал, говорил?

— Чего говорить-то, рада будет. Молодежное звено, сам понимаешь, — весело и интересно. Всегда на воздухе, да и работа почище, а трудодни почти те же.

Саша заволновался. Он уже привык слышать на ферме тихий, ласковый голос Фени, видеть ее улыбку…

— А мы все-таки спросим у нее! — твердо проговорил Гаврилов и крикнул в дверь: — Позовите, пожалуйста, Феню!

И вот Феня стоит на пороге. Увидев Пантюхина, она смутилась и подумала: «Чего ему тут нужно?»

— Добрый день, — тихо проговорила Феня, присаживаясь на лавку. — Звали меня?

— Да, — подтвердил Александр Иванович. — Вот комсорг пришел приглашать тебя работать в комсомольско-молодежное звено в сад.

Феня молча смотрела на Сашу ясными карими глазами и как бы спрашивала: «Ну, а ты?..»

— Да что тут думать-то? — вмешался в разговор Пантюхин, считая вопрос решенным. — Побыстрей сдавай молодняк и приходи в сад, с правлением согласовано.

Феня заметила по выражению лица Саши, что ему жаль расставаться с ней, вспомнила недавнюю встречу во время ледохода…

— Никуда я не пойду с фермы.

— Но ведь в саду будет легче! — начал было Ваня.

Она неожиданно отрезала:

— Да не пойду я с фермы, и оставь меня, Пантюхин, оставь!

Саша в недоумении посмотрел на Феню: он еще никогда не слышал, чтобы девушка с кем-нибудь так разговаривала.

— Успокойся, Феня, иди и работай. Если не хочешь, никто тебя не пошлет в сад.

Не пошлет… Она и сама бы с охотой вызвалась работать в саду. Разве не любы ей цветущие яблони, разве не звали они ее втайне по ночам шелестом молодых листьев, не снились в предутренних снах? Стоишь будто среди бело-розовых кип, закрыв на минуту-другую глаза. Сад весь пропах сытым ароматом, звенит от пчелиного гуда, как стеклянный… Колдовская сила! Хорошо там, на этом обогретом солнцем косогоре, и работается в таком месте только с песней. Ноги сами пошли бы, повели ее туда, а сердце…. Сердце не пускает, противится, необъяснимо, упорно. Хочет сердце остаться здесь, в этом обжитом, невзрачном уголке, с Сашей… видеться с ним каждый день…

Когда Феня вышла, Саша приблизился к Ване, взял его за пуговицу и проговорил:

— Иди отсюда, парень, пока не поздно, здесь тебе не резерв Главного командования для подбора кадров. Вместо того чтобы самому заниматься, как комсоргу, фермой и готовить для нее молодежь, ты забираешь последних. Не выйдет!

— «Не выйдет!» Хоть ты и партиец, а не понимаешь, что таким, как Феняшка, надо помогать, а она вон и уроки ходит в сад учить…

— Ах, уроки!.. — перебил его Саша. — А твое какое дело?

— Может, она мне нравится… — выдохнул Ваня.

— Нравится? Ну и говори с ней сам, а не пользуйся случаем забирать с фермы девчат. — Саша подошел к двери, открыл ее и, краснея, сказал сердито: — Прошу!

Бывает, километр за километром течет река спокойно — ничто ее не волнует, медленно, неторопливо мелькают небольшие сквозные рощицы, поля. И вдруг где-то на крутом повороте, за холмом, нежданно-негаданно ворвется в ее тихий плеск гремящий по камням бурный поток — и тогда сразу все меняется…

Вот уже с неделю Феня живет вместе с доярками в луговом стане. Три палатки на берегу Оки, чуть поодаль — загон для скота под камышовой крышей.

Привольно! Воздух легкий, чистый — не надышишься, и ждешь чего-то радостного… Может, настроение такое у Фени, оттого что в первый же день, как приехала в луга, нашла она пучок приточной травы, от которой, говорят, людям бывает счастье. Разве догадаешься, что к чему! Доярки тоже повеселели. Кончились недели весенней бескормицы. Травы по лугам сочные, свежие. Фенины телята опять пошли на поправку.

По утрам Феня бегает в ближний лес, ломает черемуху. Ей нравится, когда в палатке веет ароматом леса. Вот и сейчас набрала большую охапку белых пахучих веток — под тяжелыми влажными кистями цветов почти совсем не видно зеленых листьев, утопила лицо в черемухе, улыбнулась.

«Сперва сменю букет у Александра Ивановича, потом у себя». На заре видела она, как заведующий фермой направлялся к дояркам, выгонявшим коров. Значит, наверно, дома его еще нет. Феня легкой, неслышной походкой приблизилась к палатке и уже хотела было войти в нее, как на пороге появился Александр Иванович…

— Ага, наконец-то поймал! Так вот, оказывается, кто мне черемуху таскает!

Феня смутилась и не знала, что сказать. Она ждала, когда он поздоровается, и тогда ей легче будет найти подходящее слово. Но Александр Иванович все временил, смотрел на нее, весело прищурясь. Ему было приятно, что она, такая молодая, весенняя, стоит перед ним и солнечные зайчики играют на ее платье. А какие у нее пушистые ресницы!

Но вот Феня подняла голову, и ее карие глаза встретились с его глазами, и что-то неотступное, настойчивое почувствовала она во взгляде Александра Ивановича, и тревожно и радостно забилось ее сердце.

— Разрешите… я поставлю черемуху.

— Пожалуйста.

Феня прошла в палатку, поставила цветы на стол, хотела было выйти, но путь ей отрезал смеющийся Александр Иванович.

Она опустила глаза.

— Ну, я пойду, мне телят надо поить… — тихо сказала наконец Феня.

Но Саше вдруг захотелось еще побыть с ней хоть немного в это ясное утро. Потому и нашел он предлог:

— На тебя жалуется пастух, что ты какие-то там новшества вводишь, а ему ничего не говоришь…