Василий Золотов - Земля горячая

— Илларион Ерофеевич, правда ли, что Крылова судить будут за катер?

— Кто это сказал?

— Все говорят.

— А вы не слушайте. Он ни при чем. Я как раз сегодня по этому поводу толковал с начальником порта. Булатов убеждал меня, что на Камчатке нужен не диплом, а практика, и что он к штурвалу будет ставить только практиков.

— Ну а ты? — вмешался Александр Егорович.

— Что я? Я заявил, что существует кодекс торгового мореплавания, который распространяется на все моря и океаны…

— А как же все-таки с Крыловым? — не унималась я.

— Вот его начальник, — кивнул он на Бакланова, — с ним и говори.

Недоумевая, я спросила Александра Егоровича: зачем же тогда он звал меня к капитану порта?..

Александр Егорович рассмеялся, обнял меня и прошептал:

— Хотел, чтобы ты встретилась со связным Лазо, старым большевиком, пенсионером, не побоявшимся Камчатки и по зову партии приехавшим сюда. Понятно?

Понятно-то понятно. Но ведь хочется и об этом услышать. Я заявила, что не уйду до тех пор, пока не узнаю всего.

— Потом как-нибудь! — улыбаясь, протянул мне мое пальто Бакланов и помог одеться…

Мои подшефные получили радиоприемник в премию за чистоту. Я рада вместе с ними. А чистота и порядок у грузчиков действительно безукоризненны — ни к чему не придерешься. Степан ввел дежурство, и ребята сами моют полы, создают в комнате уют. Лешка дал мне для них гитару, я натащила в общежитие книг и журналов и уже ходила к грузчикам не ежедневно, а раз в неделю. Но зато мы часто виделись в порту, и все новости из жизни моей большой семьи я знала. Шторм как-то сблизил нас, породнил. И потом еще нашей дружбе помог случай с нарядом по перескладировке бочкотары. А было это вот как.

Помощник заведующего лесным складом, когда оформлял документы, почему-то он указал в наряде оплату за ручную сортировку бочек, а написал, что работали грузчики с помощью механизмов. Кириллов пожаловался мне. Я была у причала, зашла в нормировочную, сняла копию наряда и пошла в складскую группу. На мое счастье, дежурил как раз тот же помощник заведующего складом.

— Слушайте, Соколов, кто вас учил так заполнять наряды?

— А что?

— А то, что к вам на работу больше никто не пойдет.

— Оно и правда, никто не идет. Хоть в петлю полезай, — огорченно сказал Соколов.

— Вы указываете, что перескладировка бочкотары была механизирована, а сколько времени приходится тратить грузчикам на то, чтобы отделить вручную партию одной марки от другой, сколько им приходится катать эту бочкотару без помощи автопогрузчика? Вы же в наряде это не отражаете, да и расстояние по перекатке груза не указано.

— А ведь и правда…

— Потом, почему вы не пометили в наряде, что грузчикам, прежде чем складировать бочкотару, приходилось разбирать ее по маркам? Может, вы сами, складские работники, занимаетесь этим делом?

— Что вы, у нас некому!

И действительно, складских работников не хватало. Груз летом сваливали как бог на душу положит, и теперь с ним много было возни. Придет пароход — уж тут некогда искать нужную партию бочек в этой каше. Из-за недосмотра при выгрузке тары получился перерасход средств, и все потому, что в порту не было знающих людей.

Я опять сказала Соколову:

— Вам надо вызвать бригадира грузчиков и сходить с ним к начальнику района. Посоветуйтесь, разберитесь, ведь нельзя же обижать народ.

На другой день Соколов встретил меня улыбкой.

— Спасибо, Галина Ивановна, за то, что нашли причину, почему к нам никто не шел работать. В самом деле, зарабатывали хлопцы буквально копейки, а уставали больше, чем при погрузке леса. Вчера сразу разобрались с начальником района, бригадиром и нормировщиком, внесли в наряды поправки, заработок у грузчиков теперь увеличился вдвое.

— Ну вот, видите…

— По недогляду вышло. Обидели мы людей, — вздохнул Соколов.

— Обидели! Вас бы так обидеть!

Вечером я решила зайти к ребятам, узнать, как их настроение, не нужно ли еще чем-нибудь помочь. Подшефные мои стали совсем другими. Дают читать полученные от родных письма. А Степанов прихлебывает чаек и говорит:

— Хочу просить начальника района выписать мне авансом деньжат побольше, да еще хлопцы помогут — мои сюда на Камчатку собираются, вызов получили. В новом бараке обещают комнату…

Я заметила по его глазам, какой он счастливый.

— Галина Ивановна, а Кириллов жениться собирается! — крикнул Покровский-Дубровский.

— А что же ты?

— Невеста еще не выросла.

Я подумала: «Покровский-Дубровский сильный, симпатичный, гораздо интересней Кириллова, а вот на́ тебе — тихий, спокойный, мужиковатый на вид Кириллов раньше его нашел себе подругу…»

— Хватит тебе трёпом заниматься, — буркнул Кириллов. — Может, она еще и не пойдет за меня…

— А что за девушка? — поинтересовалась я.

— Приемосдатчица. Да она совсем и не знает, что мне нравится, так просто — поговорил раз, а эти дьяволы сразу давай разыгрывать… Девчонка вроде неплохая, родных нет, жалко мне ее…

— Галина Ивановна, он ей и шарфик успел подарить! — вновь не удержался Покровский-Дубровский.

— Заткнись!

— А как фамилия?

— Нечитайло, Таня.

Я сразу вспомнила высокую скромную девушку, приехавшую в Усть-Гремучий из Херсона.

— Вы ее знаете? — оживился Кириллов. — Галина Ивановна, поговорите с ней, она, наверно, боится меня: скажет, мол, недавно из заключения… А ведь не знает, за что я попал. Нравится она мне, очень!

Я обещала поговорить с Таней. Окидывая взглядом ребят, я неожиданно вспомнила, что Сашка жаловался на Покровского-Дубровского — тот перестал ходить на курсы крановщиков. Я решила узнать, в чем дело.

— Жорка все мутит, сволочь… — проговорил Кириллов, — а жаль, парень больно хорош, способный.

— Так в чем же дело, Витя? — спросила я у Покровского-Дубровского.

— Эх, Галина Ивановна, знали бы вы мою жизнь… Надоело все. С двенадцати лет я по трудколониям и тюрьмам. Отец бросил нас, когда мне было десять лет, и пошла моя жизнь с тех пор под откос. Все говорят, что я способный, может, и так, а я сам себе не рад, честное слово. Вот только Борька да Кириллов и держат меня здесь, а то бы давно удрал. Осточертело. Хочется чего-то такого, чтобы дух захватывало, чтоб захлестнуло… Опять бы в шторм, что ли, попасть…

Я лишь пожала плечами, а он продолжал:

— Вон Кириллов жениться мечтает, Степанов и другие свои семьи вызывают, а я кого вызову? Отца-то я, правда, хорошо знаю, где найти. Только от его фамилии давно я отказался, у меня в запасе сколько угодно других.

— Мать надо найти, — сказала я.

— Это не так просто…

— Надо попытаться. Поможем.

Провожать меня пошли Кириллов и Покровский-Дубровский. Поземка притихла, только острые хребты сугробов слегка еще дымились. Столбы с колпачками фонарей стояли почти на две трети под снегом и походили на небольшие светящиеся грибки.