Василий Золотов - Земля горячая

— Вы понимаете, что говорите? А? План ведь к черту летит!

— У лесников тоже план, пусть они ищут выход.

— Значит, я, как начальник порта, не имею права отменить распоряжение своего подчиненного?

— В данном случае, Семен Антонович, не имеете. Вы только поймите раз и навсегда: мы — морской транспорт, у нас свои законы, а вы хотите обойти их, вы вообще против них.

— Ясно. Идите. А вы, Певчая, останьтесь…

— Семен Антонович, — упрямо сказал Кущ, — в таком случае я отказываюсь работать…

— Как это понимать?

— Как хотите. Но я немедленно дам радиограмму в министерство, что вы нарушаете правила перевозок.

Булатов покраснел, вышел из-за стола и остановился перед Кущем. Мне почему-то стало смешно, когда я посмотрела на них — длинного, тощего Куща и низкорослого, крепкого Булатова. «Что-то будет?..» — подумала я; Кущ явно вышел из себя, Булатов тоже. Начальник порта, выждав паузу, вдруг закричал:

— Как вы не хотите понять! Испокон веков водили по Гремучей плоты, и никто никаких убытков не нес!

Кущ уже спокойно ответил:

— Не забывайте, Семен Антонович, тогда вы представляли лесников, были директором техбазы, всего лишь перевальщиком, сами себе вы не стали бы предъявлять претензий, а нам, как только кончится навигация, вся эта свистопляска влетит в копеечку.

Булатов помолчал и вдруг, глядя на Куща исподлобья, проговорил:

— Да, кажется, ты убедил меня… Что же делать, ведь нельзя же запретить совсем водить плоты.

— Плоты пусть ведут, но в документах надо указывать: «За количество и качество древесины порт ответственности не несет».

— Как, как, повтори?

Кущ повторил.

Булатов сел за свой стол и рассмеялся.

— А ты, гляжу я, силен! Ладно, давай команду! Но я не буду вмешиваться — не желаю портить отношений с лесниками.

Так кончился наш бой с Булатовым. Я даже выговора не получила. Но, говоря откровенно, радости от этого не чувствовала…

А позже ко мне зашел Сашка Полубесов.

— Галина, выручай. Сам понимаю — дурак я. Ты прости меня… Погорячился я тогда, ну, мрачное настроение было… В общем, выручай. Алка опять закрыла дверь в Европу. Отгородилась, живет в одиночку…

Я усмехнулась:

— Так тебе и надо!

— Сказала, что с таким, как я, жить не будет. Говорит, я всех оскорбил. Да разве ж я оскорблял кого? Ну, нагрубил, брякнул что-то резкое, но ведь никого не оскорблял!..

— А ты не помнишь, что наболтал в лесу?

— Да вроде ничего такого не говорил…

— Больно память у тебя короткая!

— Ну ладно, я же извинился… Так поможешь?

Я была по-настоящему обижена на Сашку. Очень уж злые слова сорвались тогда, в лесу, у него с языка. Поэтому я сухо ответила:

— В такие дела вмешиваться не хочу.

Сашка, ничего не сказав, круто повернулся и выскочил из комнаты, в сердцах громко хлопнув дверью.

И мне вдруг стало жаль его. На следующий вечер он пришел опять.

— Все еще сердишься, Галка? — И, заметив, что я улыбаюсь, сказал: — Зайдем к Бакланову, а? Я ж не думал обидеть кого-нибудь…

— Ладно, пойдем…

С минуту Сашка в нерешительности постоял возле кабинета, потом тихо постучал в дверь.

— Пожалуйста… — раздался голос Бакланова.

Мы вошли к нему.

Александр Егорович оторвал взгляд от бумаг. Сашка откашлялся и каким-то чужим голосом начал:

— Простите, Александр Егорович, но я не мог больше ждать… Пришел вот с Галиной спросить, когда вы меня вызовете…

Александр Егорович усмехнулся:

— Что, каяться желаете, уважаемый?

— Да вроде этого… Но честное слово — не знаю даже, Александр Егорович, как все это получилось…

Наступила неловкая пауза. «Да, ведь Сашка тогда не вышел на дежурство. За него вахту отстоял Минц», — вспомнила я.

Не знаю, что доложил Минц Александру Егоровичу и что они решили, но у Сашки никто даже не спросил, почему он не вышел на вахту, и парень теперь сильно переживал это.

— А скажи-ка, Саша, — обратился к нему Александр Егорович, — как ты себя чувствовал все эти дни среди товарищей?

Сашка опустил голову.

— Ну, стыдно было, конечно!

— Вот-вот, и я так думаю. Нехорошо, брат! Между прочим, хочу дать тебе одну вещицу… — С этими словами Александр Егорович достал с полки маленький томик и протянул его Полубесову. — На, почитай на досуге. Здесь ситуации посложней, чем у тебя. Почитай и подумай над всем как следует. А теперь топай работать, мил-свет.

Сашка вышел.

Александр Егорович посмотрел на меня:

— А ты что скажешь?

Я пожала плечами. Думала, придется защищать Сашку, который боялся, что его уволят с работы, но он отделался сравнительно легко.

— Вот что, Галина, надо взяться за Полубесова. Парень хороший, но с какими-то вывихами. Может сорваться, беды натворить. Надо посмотреть за ним, чтобы вовремя остановить.

«Беспокойная у Александра Егоровича должность, — подумала я. — И начальник портофлота и парторг порта. Его можно видеть всюду. В порту он свой человек. Чем бы Александр Егорович ни занимался, он всегда вносит в дело какую-то особую живость, всегда полон идей и планов».

Вот и сейчас, очевидно, Бакланов задумал что-то новое, бросив на меня из-за очков веселый взгляд.

— В эту субботу, Галина, зарплата. Так вот давай организуем поездку на остров, с ночевкой. Рыбалку устроим, музыка будет. Толю Пышного надо взять на помощь. Ко мне он относится еще с недоверием, а зря…

— Александр Егорович, а я правильно поступила на лесосплаве? — вырвалось у меня неожиданно.

Помолчав немного, Бакланов ответил:

— Правильно, по-государственному… Но ты еще не полностью победила. Впереди не одна драка. А коль взялась, то следи за сплавом, фиксируй каждый плот, каждое бревно, каждый убыток отмечай. А в конце навигации соберем партхозактив с участием лесников и покажем народу всю картину. Приглашу товарища из Общества по охране природы. Пусть растолкует, чем грозит обмеление Гремучей. Вот так-то!

В Усть-Гремучем без конца говорят о Шуре и Минце. Одни осуждают их, другие восторгаются. Мне же хватает и собственной боли… Послезавтра приходит пароход, на котором Игорь и Валентин… С Игорем надо сразу же начистоту. Но что я скажу ему? Тяжело, горько, обидно… Шура твердит: «Об аборте и не думай». Стараюсь не думать — ведь дитя мое! Я все ему отдам! Вчера я почувствовала мягкий толчок под сердцем и замерла от радости. Это же ни с чем не сравнимое ощущение — у меня будет ребенок!.. И разве я сама не смогу воспитать его? И должен ли Валентин знать, что ребенок его? Нет-нет! Вот она, мертвая зыбь… Барахтаюсь на одном месте и шагу дальше не могу сделать. Игорь!.. Я не должна его потерять!

В дверь кто-то постучал. Вошла Алла.

— Галя, можно?

— Заходи.

Алла присела на тахту и как-то зябко поежилась.