Николай Корсунов - Высшая мера

На красных углях высилась серая горка бумажного пепла.

— Пока я с вами во дворе тары-бары, она экс… экспроприировала. Оком-махом не успел повести, моргнуть то есть… Не дозволю, грит, малолетков непотребным книжьем развращать! Тварь, иудино семя… Пока искал, чем ушибить, — убегла… Ох, ребятушки, печаль-то какая. Я ведь за нее… ботинки аглицкие и наган самовзводный… Топор на пороге положу, пускай только вернется!..

Горе его было неподдельное.

Жарко натопленная изба и услышанная новость сварили измученных ребят. У них не стало сил даже для того, чтобы сделать шаг к порогу. Их будто исподтишка шубой накрыли и молотильным катком раз десять прокатились.

— Пошли, — выговорил наконец Айдар и взялся за дверную скобу.

— За Горобчихой?

— Домой. К черту.

— Давай заберем дрова!

— Пошли. Слепой теряет палку только один раз. Будем умнее вперед…

Выходя за Айдаром, Костя приостановился в раскрытой двери. Окинул потного, жалкого в своем несчастье Стахея Силыча уничтожающим взглядом.

— На углях из-под наших дров тебя, дядя Стахей, и твою бабку будут в аду черти поджаривать… Эксплуататоры трудового народа!

У того на кончике поникшего уса дрожала мутноватая капля пота. Через расстегнутый ожерелок рубахи видно было, как на заросшем горле катнулся кадык. Старик проглатывал оскорбление. Бессильно мотнул рукой:

— Ладно-ка, иди-ка!..

А дома ругалась мать и смеялся отец. Оказалось, маманя накрыла горшок с молоком разбитой патефонной пластинкой и заставила его в печь. Теперь вот вынула, чтобы вынести затомленное молоко в сенцы. Хотелось ей утром своего Вась-Вась свежим каймачком попотчевать. Вынула горшок, а крышки сверху нет. От жара пластинка свернулась и комком нырнула в молоко. Невелика беда, если б корова по-хорошему молока давала, а то вот-вот совсем перестанет доиться, вот-вот «причинать» начнет, как говорят о корове, близкой к отелу. Понятно расстройство матери, которой пришлось выплеснуть в помойное ведро целый дневной удой.

— Это, мамань, потому, что химию и физику не изучала. Если б изучала, не стала б накрывать пластинкой. А знания свои ты можешь пополнить на курсах трактористок. Правда, папаня?

— Еще один агитатор обозначился! — Павловна походя замахнулась на Костю рукой. — Шибко грамотный, как посмотрю, сразу видать, что не из простых свиней, а их вислоухих. — Ушла в заднюю комнату, хлопнув дверью.

Косте не привыкать. Знал, что мать любила его какой-то неласковой любовью. Не помнил, чтобы погладила по голове, что-то ласковое шепнула или просто рядом помолчала. Если Костя болел, ходила злая и не спала ночами. Если его хвалили на родительском собрании за хорошую учебу, она рдела от гордости, а дома грозила пальцем: «Смотри у меня, Костя!» И он знал, что это не пустая угроза: отшлепает и ох не скажет. Да еще и плакать не даст: «Цыц у меня!» А ладонь у нее железная, каленная череном лопаты да мотыги, колючими стеблями сорняков, которые приходится выдирать на посевах проса. Но в общем-то Костя маманю нисколько не боялся. Даже уважал за решительность. Даже любил иногда.

— Нарвался? — Василий Васильич сидел возле окна и смотрел на сына насмешливыми карими глазами. В руках он держал свежий номер «Приуральской правды», относительно свежий, потому что газеты шли из Уральска три-четыре дня. — Нарвался, говорю? Мать в твои годы не химию с физикой изучала, а у кулака коров доила и за свиньями ухаживала.

— Потому так хорошо в свиньях разбирается! — обиженно огрызнулся Костя. День был определенно невезучий. Решил подпортить его и отцу: — Зато тетка Нюра Калиева хочет записаться на твои курсы. Кровь из носу, говорит, а буду на самом главном «ЧТЗ» работать.

— Вон как! — отец помолчал, словно бы представляя себе Анну Никитичну за рулевыми колонками мощного гремучего «Челябинца». — Что ж, согласен. Хотя и не верю в такую возможность. Впрочем, от тетки Нюры всего следует ожидать… Полагаю так: если из двадцати курсанток хотя бы половина сядет на трактор — отлично. Боюсь, очень понадобятся нам трактористки! — Василий Василич пошуршал газетой так, точно в ней вычитал эту истину.

— А почему боишься? Знай, учи себе и не бойся…

Василий Василич засмеялся:

— Ты великий оптимист, сын! Буду учить.

Хотел рассказать Косте, как горячо поддержали его предложение об организации курсов и председатель колхоза Ковров, и начальник политотдела МТС, хотел даже слова начальника политотдела повторить: «Верный прицел, Василий Васильич! Нам, чувствую, не избежать схватки с Гитлером. На камнях Варшавы он точит нож, чтобы воткнуть его промеж лопаток Советам…»

Хотел да передумал: не дорос еще Костя до серьезных разговоров, мальчишка еще совсем. Вон как прижался щекой и ладонями к горячей голландке, не может прийти в себя после уличного холода. Но не забыл прежде пимы и варежки кинуть на лежанку. Молодец. Вроде неплохой парень растет.

Глянул в окно, по которому бились снежные всплески.

— Не утихает вьюга?

— Разошлась на неделю. До трубного гласа архангела, как заявил Стахей Силыч.

— Пусть не торопится архангел. Обязательства в письме товарищу Сталину большие взяли. Снег нам поможет. Буран нужен… Где брали дрова?

— В Мироновой луке.

— Далековато!

— Я еще летом видел, что там сухостоя много. Да и лесник советовал.

— Значит, библиотека Айдара обогатилась?

— Шиш! Без мака шиш. — Костя мстительно засопел. — Я этим эксплуататорам Каршиным устрою, они еще попомнят тот трудовой воз…

Узнав, в чем дело, Василий Васильич покачал головой:

— Не будь злопамятным, сын. Стахей Силыч не хотел же вас обмануть. А у Степаниды Ларионовны, видно, какие-то свои соображения. Когда-нибудь и они вам хорошим отплатят…

— От них дождешься!

Вошла Павловна и стала собирать на стол. Пора ужинать.

Потом отец ушел в школу, где должны были собраться те, кто пожелал учиться на трактористок, а мать отправилась к соседке поплеваться подсолнечной шелухой, «стряхнуть пыль с языка», как пояснял в таких случаях Василий Васильич.

Костя остался один. После поездки отлеживался на своей кованой койке. Теперь ему никто не мешал изобретать самые коварные планы мести Каршиным. Залезть на крышу и забить тряпьем трубу, чтоб поугорали от дыма? Крыша у Каршиных не обычная, глинобитная, мазанная глиной с навозом, а тесовый шатер, не так просто на нее взобраться. Да и ничего особенного не случится, просто повыкидывают тряпки, и все. Вот если б под угол избы динамиту заложить да рвануть! Нет, не годится из-за дров людей убивать. Да и где возьмешь того динамиту, если в Излучном даже охотничий порох — дефицит. Дефицит, конечно, а все-таки можно добыть. Например, у дяди Сергея. Костя видел у него целую коробку на боровке печи. Если незаметно унести…