Николай Корсунов - Высшая мера
- Название:Высшая мера
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1988
- Город:Москва
- ISBN:5-285-00382-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Корсунов - Высшая мера краткое содержание
Высшая мера - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В вестибюле два бесстрастно-вежливых эсэсовца проверили документы Макса и показали на гардеробную: там следует оставить пальто и шляпу. Тем временем Мольтке кому-то позвонил по внутреннему телефону и через минуту передал Макса надушенному, как женщина, мужчине в штатском. Тот пригласил Макса к широкой лестнице, застланной мягкой ковровой дорожкой.
В небольшой светлой комнате постукивали на «Ундервудах» машинистки, они не обратили, казалось, внимания на вошедших. Одна была в годах, с седыми буклями, другая — совсем молодая, миловидная. Но у обеих на полувоенных куртках горчичного цвета поблескивали партийные значки.
Сопровождающий скрылся за высокой дверью, а Макс остался стоять напротив машинисток. Он боялся даже думать, что вот сейчас окажется лицом к лицу с доктором Геббельсом, которому неделю назад отослал портрет. С тех пор как обратился в своем творчестве к военной тематике, Макс часто мыслил как военный, сравнения брал из армейского обихода. Сейчас, осторожно разглядывая машинисток, он думал, что в столе у каждой, вероятно, лежит пистолет, а машинки их, черные и тяжелые, напоминают станковый пулемет, только стрекот у них слишком частый и малосильный, как у автомата…
Открылась дверь, человек в штатском сделал четкий шаг в сторону, сомкнул каблуки и, вытянувшись, наклоном головы пригласил:
— Доктор Геббельс ждет вас!
Макс прошел к двери будто на протезах.
В кабинете было много света. Профессионально, механически, Макс отметил, что все здесь большое, значительное: и письменный стол, и стулья с высокими узкими спинками, и глобус в углу, и гобелены на стене. По яркому цветному паркету, отражаясь в нем и постукивая высокими каблуками, ковылял навстречу маленький большеголовый человек с заложенными за спину руками. Глаза его излучали понимающую улыбку, нижняя губа приоткрывала нижние, немного покривленные зубы: «Вот и еще один превратился в соляной столб, как наказанная богом жена Лота… Однако очень симпатичный, располагающий к себе молодой человек». Геббельсу сразу понравился белокурый стройный художник с несколько удлиненным черепом и лицом. Обычно у людей ущербного здоровья или телосложения против своих антиподов, здоровых и красивых, исподволь вздымается глухая неприязнь, смешанная с завистью. Постепенно они начинают их ненавидеть. Часто такое наблюдалось и у Геббельса. В редких же случаях проявляется совсем обратное: обиженные «при кройке» испытывают к здоровому лицу и телу симпатию и даже своеобразную любовь. К Рихтеру Геббельс почувствовал последнее.
Он пожал ему руку.
— Мне приятно познакомиться с автором полотен, отмеченных фюрером, — сказал он тем светлым высоким тенором, что покорял берлинцев своей проникновенностью еще задолго до прихода национал-социалистов к власти, еще когда страной правил Гинденбург. Ведь уже в то время блестящий оратор Геббельс был депутатом рейхстага. Легонько взяв Макса под локоть, он провел его к креслу возле стола. — Садитесь, пожалуйста.
Макс сел и изумился: прямо перед ним на низком столике стоял портрет доктора, прислоненный к стене. Возможно, Геббельс специально посадил его, Макса, в это кресло, чтобы он увидел свою работу здесь, в святая святых нынешней немецкой интеллигенции?
— За портрет, дорогой Рихтер, спасибо. Сидите, сидите! Я им доволен, господину Бено фон Аренту тоже понравился. Я хочу показать его фюреру. Сидите, Рихтер! Кстати, вы не из потомков знаменитого в свое время живописца Людвига Рихтера? Нет? Что ж, тем приятнее ваш талант…
Геббельс знал о Максе все, что нужно было знать, компетентные органы проверили его родословную до седьмого колена. Свой вопрос доктор задал, чтобы польстить самолюбию молодого художника.
Геббельс не садился, говорить он любил стоя или прохаживаясь. Припадая на правую ногу в ортопедическом ботинке с утолщенной подошвой, он ходил перед столиком и бросал быстрые внимательные взгляды то на портрет в скромной багетовой рамке, то на присмиревшего художника. В свою очередь Макс пытался угадать, что думает рейхсминистр, бросая эти взгляды, уж не понял ли он его маленькой хитрости? Когда Макс писал портрет, то решил не утаивать почти незаметной непрофессиональному взгляду детали: когда министр пропаганды стоит за кафедрой или просто вот так, как сейчас перед своим портретом, то скорее неосознанно, чем умышленно, подтягивает короткую ногу, чтобы не кособочиться, а в результате и его правое плечо чуть-чуть приподнимается. Злополучная хромота вытягивала также шею доктора — и без того худую и жилистую. Но эту деталь Макс стушевал тем, что зритель смотрит на портрет доктора как бы немного снизу — плечи выравниваются, и еще тем, что на уровне шеи, прикрывая ее, находится стиснутый в накале страсти кулак. От портрета, по замыслу Макса, должно исходить на зрителя впечатление, будто Геббельс вот-вот произнесет значительнейшую из своих ролей.
Да, видно, он уловил хитринку художника, потому что задал несколько неожиданный вопрос:
— На вашей картине «Победитель на Великой реке», Рихтер, все происходит где-то после полудня. Так ведь? Судя по наклону камышинок в воде, по легким струям течения, солдат стоит на западной стороне реки. Я правильно понял? Значит, «Победитель» ваш стоит на берегу французской Сены, ибо пришли мы на нее справа. Если учесть эти моменты, дорогой Рихтер, немецкий воин должен стоять или на берегу польской Вислы, или, — Геббельс усмехнулся, — или, допустим такую гиперболу, на берегу русской Волги. Удивляетесь? Художник должен быть точен в малейших деталях. Вы детали умеете подмечать. Но в «Победителе» вас подвело обыкновенное незнание обстановки. Такие дамбы, как на вашей картине, имеются только на немецком Одере. Даже знаменитая Сена к картине не подходит, ибо ее берега в широком течении закованы в основном в бетон или гранит. Тем более не подходят Висла и Волга! У них берега или обрывисты, или пологи и заросли камышом, кустарниками. Дикие берега, необлагороженные… А ваш солдат стоит на идеальной немецкой дамбе. Поэтому, дорогой Рихтер, я приказал не выставлять пока вашей картины в галерее…
Макс опять перестал чувствовать собственное сердце, минутой раньше гнавшее кровь частыми, упругими, мощными толчками. «Можно сказать, карьера моя приказала долго жить!» — мысленно поставил он жирный чернильный крест на своих притязаниях.
Геббельс угадывал его настроение, но решил еще поиграть с поверженным художником, чтобы тот до конца дней своих нес воспоминания о проницательности и эрудиции министра пропаганды.
— Кстати, Рихтер, в каких вы отношениях с Кете Кольвиц? — спросил он как бы между прочим. — Сидите, сидите, пожалуйста!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: